Другое дело, что Церковь поставили в очень сложное положение в этих условиях. Она, по существу, была в правовом отношении беззащитна перед новыми формами государственного устройства, которые могли стихийно нарождаться в условиях революции. Кстати сказать, среди подписавших это обращение были не какие–нибудь неизвестные архиереи, а первенствующий тогда член Синода митрополит Киевский Владимир (Богоявленский) (будущий священномученик), Сергий, архиепископ Финляндский (будущий Патриарх), Тихон, архиепископ Литовский (будущий Патриарх), Арсений, архиепископ Новгородский (будущий кандидат в Патриархи), Иоаким, архиепископ Нижегородский (будущий священномученик), Макарий, митрополит Московский, (распутинский выдвиженец, но человек очень достойный по своим личным качествам). Это был старый Синод, назначенный еще Государем.
Как он мог поступить в этой ситуации? Конечно, исполнить волю того Государя, который их назначил быть членами Синода. А дальше Русская Православная Церковь вступает в период, когда Временное правительство берет на себя управление не только государством, но и церковной жизнью. О составе первого Временного правительства, может быть, и не стоит подробно говорить. В плане религиозности его членов можно сказать, что большая часть членов Временного правительства состояла из людей религиозно–индифферентных.
Обер–прокурором был бывший член партии Русских националистов, потом перешедший к «октябристам», Львов Владимир Николаевич, однофамилец главы правительства, человек, уже тогда казавшийся многим психически больным, который потом пройдет интересный жизненный путь. Он эмигрирует, затем вернется, будет связан с обновленца ми, потом будет публиковаться в журнале «Безбожник». Такая странная метаморфоза. Львов считался специалистом по религиозным вопросам, потому что в свое время входил в соответствующие комиссии Гос. Думы, и оказался обер–прокурором только по этой причине.
Раньше обер–прокурор был ответственен перед Государем, а теперь он стал ответственен перед Временным правительством, в котором никому дела–то особенного до Церкви нет, в котором многие воспринимают Церковь, как своего потенциального врага. И поэтому Львов был совершенно свободен в действиях. Уже в марте 1917 года он стал настоятельно требовать от Синода увольнения на покой тех архиереев, которые были дискредитированы своими связями с Распутиным. В принципе это было бы, может быть, и неплохо, но происходило вмешательство нового обер–прокурора в чисто церковный вопрос.
20 марта 1917 года появилось постановление Временного правительства об отмене вероисповедных и национальных ограничений. Само по себе это было, конечно, нормально, но это было проявлением определенной тенденции.