Они встретились за ланчем. Луис был очень предупредительным, утренняя мрачноватость как будто схлынула с него. Он сказал, что дедушке стало намного лучше, что старик уже порывался встать, но домашние и врач сумели его отговорить. Потом он так крепко стиснул руку Эммы, что ей сделалось больно.
— Так что же, уехать мне завтра или остаться?
— Ты должна… Тебе придется остаться. Я ведь уже сказал ему.
— Но я же не могу остаться навсегда. Когда-то ты ведь скажешь ему, что мы должны разлучиться.
— Нам нельзя разлучиться. Пока он жив — нельзя… Прости. Понимаешь, я ведь не предполагал, что он так к тебе привяжется. Мало ли здесь перебывало моих подружек! Он почти не обращал на них внимания.
Эмма вдруг почувствовала себя виноватой. Может быть, она не должна была стараться привязать к себе этого бедного старика?
— Но чем я могу помочь, Луис? Продлевать ему жизнь своими невеликими чарами?
Луис в недоумении поджал губы.
— Я люблю, когда ты шутишь, Аманда. Но сейчас не время для шуток.
— Конечно. Дала согласие вторгнуться в чужую жизнь ради собственной выгоды — чего же скулить, когда выходит не по-твоему?
Он энергично сжал руку в кулак и постепенно стал разжимать.
— Теперь ты говоришь разумно, guapa. Мы должны быть с тобой как одно целое, понимаешь? Тебе придется приезжать сюда на Рождество и на Пасху, как ни грустно в это время быть вдалеке от мамы и друзей.
— И если я вовремя не напишу, не позвоню, не поздравлю, мне это будет поставлено в вину? — Он кивнул. — Мне это уже действует на нервы, Луис.
— Компенсация будет, о какой ты и не мечтаешь. — Он смотрел на нее в упор в ожидании ответного презрительного взгляда. — Ты все равно отказываешься?
— Я, разумеется, все буду исполнять. Но не для тебя, Луис, и не ради твоих денег, а только ради дона Рафаэля. Исключительно ради него. Ты понял?
— Я знаю, что все будет так, как ты обещаешь…
Впервые за дни их знакомства Эмма прочла в его взгляде неуверенность. И впервые почувствовала себя хозяйкой положения. Тоже мне, утешение! Классический салат-оливье с куриным мясом показался невкусным. Она отодвинула тарелку на край стола.
— Если бы летом мне больше никогда не поломойничать по отелям! — воскликнула она вдруг с неистовством и горечью.
Луис не счел ниже своего достоинства принести извинение за то, что не будет подле нее весь этот день.
Эмма вышла во дворик с томом Диккенса. Вскоре «Тяжелые времена» были дочитаны. Ей стало вдруг значительно спокойнее. Успокоение горестным посреди своих горестей. Да, родись она в викторианскую эпоху в неимущей семье, жизнь ее сложилась бы куда хуже. Впрочем, горести приходят и на виллы. Как там дон Рафаэль? Надо сходить узнать.