На смену продавщицам скоро пришли автоматы – как, кстати, и обещала Партия – но «светлого будущего» не получилось: народ стал совать в автоматы всякие шайбочки, бить автоматы кулаком, взламывать кассу и воровать стаканы.
В транспорте билеты продавали железные кассовые аппараты. Они взвешивали мелочь (3 коп – трамвай, 4 – троллейбус, 6 – автобус) и отрезали билет посредством рычага сбоку. Народ и этих железных продавцов с удовольствием бил по затылку – якобы механика заедает. Мальчишки их обманывали теми же шайбочками.
Крайне любопытный был опыт со стеклянными кассами. Никакого взвешивания – покрутил ручку и отрывай себе хоть сто билетов. Но! Кто, что и сколько бросил – было видно под стеклом. Это чтобы люди стеснялись хитрить!
В то время была мода на роботов, вообще – на технику. Журнал «Техника – молодежи» публиковал описания роботов – самодельных человекоподобных «секретарей». Мой отец склепал самодельный автомобиль. Ездил.
Народное изобретательство вообще достигло в ту пору фантастического развития. Если бы спиртовой вентиль не перекрыли, то скоро какой-нибудь местный Кулибин запустил бы из подполья свой собственный, ЧАСТНЫЙ, спутник. Дело в том, что к 1967 году в стране заместо неработающей экономической системы сложились неформальные производственные отношения по схеме: «сто грамм и пирожок». Люди сами решали свои проблемы – частным образом. Работяги разных цехов и итээры договаривались между собой о шабашках для дачи, «для дома, для семьи» – и все за спирт. На заводах спирт лился рекой, растекался ручейками, выносился за проходную во фляжках самых замысловатых конструкций. Спирт воровали, вымогали у мастеров. За спирт можно было выменять хороший инструмент, сырье, продукцию, 1-е место в соцсоревновании, выбить фонды в главке. Спиртом опаивали комиссии, платили художникам, коммунальщикам, артистам, за спирт можно было построить дачу и, шутили, – коммунизм.
Грипп лечили норсульфазолом – 6 таблеток в картонном пенальчике. Сульфадимезином лечили горло. Еще были порошки в конвертиках.
Пластинки – моно. Жизнерадостный Владимир Макаров в скачущем ритме пел:
Нам столетья не преграда,
Нам столетья не преграда,
И хочу я, чтоб опять
Позабытым словом «лада»,
Позабытым словом «лада»
Всех любимых стали звать!
Мне больше нравились другие песни: «Здесь вам не равнина – здесь климат иной». Вышел фильм «Вертикаль», там был Высоцкий. Мне так и сказали: «Пойдем, там Высоцкий»… А «Ладой» через три года назвали любимый всеми автомобиль.
Джинсоподобные штаны у нас назывались – «техасы»: желтая строчка по синей ткани, много карманов, заклепки. Никакого ажиотажа, уличные штаны.