– Ну, чего стоишь? Звони! – прервал ее размышления Алик.
Катя вытащила из кармана юбки мобильный телефон и вызвала из «списка друзей» заветный номер. Он ответил мгновенно.
– Герман, это я… Нам надо встретиться… Поговорить… Ты можешь прямо сейчас? Ты дома? Я приеду. Нет, заезжать не надо, я… – Катя чуть было не сказала: «Я на машине», но вовремя спохватилась. – Я сама приеду. Да… Сейчас… Да, я помню коды.
Катя обернулась к Алику. У него на лице было написано жадное вожделение игрока, которому идет масть, но Кате было не до таких нюансов, она над этим даже не задумалась.
– Ты на машине?
– Да, я тебя подвезу, – засуетился Алик. – Э-э-э… куда ехать?
Кате показалось, что он и без нее прекрасно знает, куда ехать, но опять мысль мелькнула, так и не зацепившись за сознание. Эта мысль не имела отношения к ней и к Саньке.
– В Подсосенский переулок.
Катя торопливо закрыла галерею, включила сигнализацию. У нее было чувство, что она покидает галерею навсегда. И эту мысль она тоже прогнала. Не до того сейчас.
– Скажи мне, что случилось, – настойчиво заговорила она по дороге. – Кто эти чеченцы? Как это получилось, что ты им столько задолжал? – Она приказывала себе даже не думать о худшем, но все-таки спросила: – Где гарантия, что они отпустят его живым?
– Да ничего они ему не сделают! Четыре лимона надо на счет перевести, а пятый – наличными. И все дела. Санька – просто гарантия, что мы все выполним и деньги вернем.
– Просто гарантия… – помертвелыми губами повторила за ним Катя.
Алик опять пустился в рассуждения, что она, дескать, сама виновата, нечего было из дому убегать, но Катя больше не слушала. Ей вспомнилось, как она однажды сказала Этери, что Алик при случае сдал бы Саньку в детдом. Она и сама не подозревала, насколько была права. «Просто гарантия…» – вертелось у нее в голове.
Когда въехали в Подсосенский переулок, Катя показала Алику дом. Припарковаться на улице было немыслимо, и она, войдя в защищенную кодом калитку, открыла ему ворота. Ворота были просто обмотаны цепью без замка. Затеи сельской остроты, как сказал бы Пушкин.
Алик завел машину во двор, занял место кого-то из жильцов, уехавшего в этот мглистый зимний день по делам.
– Сиди здесь и жди, – приказала Катя. – Я должна сама с ним поговорить.
Алик еще что-то недовольно бубнил, но Катя не стала слушать, захлопнула дверцу и вбежала в знакомый подъезд.
Герман был вне себя от счастья. Обнял ее, кинулся целовать, даже не замечая, в каком она состоянии.
– Ты пришла… пришла… – бессмысленно твердил он.
Катя высвободилась. Герман глянул ей в лицо и сразу понял: что-то произошло. Он помог ей раздеться, повесил пальто на крючок и, обняв Катю за плечи, повел ее в комнату.