– Я почти ничего не поняла из ваших разговоров, – пожаловалась она. – А кто такой Жека?
– Товарищ по оружию, ныне оперативный сотрудник МУРа, старший лейтенант Евгений Синицын.
– Милиционер? Ой, не надо милиции, – взмолилась Катя.
– Спокойно, он здесь как частное лицо. Парень – кремень, не подведет. Он у меня в Чечне снайпером был, – добавил Герман.
Катя испугалась еще больше.
– Думаешь, придется стрелять?
– Надеюсь, что нет, но надо быть готовыми ко всему.
«Они могли бы разыграть комбинацию, оставив пацана дома, – подумал Герман, – но нет, Изольде обязательно надо кого-нибудь мучить». Вслух он этого не сказал.
Катя опять взглянула в окно. На часах около пяти, а на дворе темень непроглядная, как будто глубокая ночь. Сколько же они тут уже сидят? Сколько им еще сидеть? Как там Санька?
Саньке было больно и страшно.
Все начиналось как захватывающее приключение. Накануне пришел папаня, весь такой веселый, прям аж гудел.
– Давай накажем маму, сынок. Давай заставим ее вернуться домой. Заодно и бабок срубим. Давай?
– Давай, пап.
– Надо разыграть похищение.
– Круто?
– Круто.
– Кул?
– Кул.
А этим утром приперлась какая-то уродка, страшная, как сто чертей, рыжая, вся в брюликах, глаза навыкате, бульдожья челюсть. Санька только глянул на нее и сразу расхотел играть в приключение. Но было уже поздно. С ней пришли еще трое. Двое – чернявые, молодые, третий – с рыжеватой бородой, в барашковой шапке, кривоногий и хромой. Санька мигом окрестил его Мойдодыром.
Вот этот Мойдодыр в барашковой шапке и оказался самым страшным. Может, он был и не кривоногий, а вот одноногий – точно. Сразу видно, что на протезе. Он кренился набок и еле двигался, казалось бы, в чем душа держится, но Санька понял: именно он тут за старшего и от него исходит самая главная опасность. Глаза у него были… мертвые. Вроде и блестят, но как машинное масло.
По его знаку чернявые схватили Саньку и поволокли. А папаня, сволочь такая, шел рядом и все уговаривал:
– Ничего, ничего, сынок, это понарошку. Нам же надо, чтоб мама поверила.
Его затолкали в огромный джип с тонированными стеклами, положили на заднее сиденье. Чернявые чуть ли не сели на него, чтоб ничего не видел. Остальные разместились впереди, и папаня тоже. Ехали долго, Санька понятия не имел – куда. Много раз останавливались. И в пробках стояли, и на светофорах… Но в машине было еще ничего, хотя и страшно. А вот когда приехали…
Его выволокли из машины и потащили в какой-то гаражный бокс. Стоял декабрь, даже днем темно, он не успел ничего толком разглядеть. В боксе зажгли голую лампочку под потолком. Вошли все, и тут рыжая людоедка сказала: