– Ну, со мной где сядешь, там и слезешь…
– Я боюсь, он начнет воровать.
– У меня фиг своруешь, – улыбнулся в темноте Герман.
– А если не у тебя? Если он начнет воровать в магазинах, у прохожих на улице? Если грабить начнет?
Герман опять вспомнил Федю Коваленка.
– До этого не дойдет. У меня есть знакомая – психиатр. Очень хорошая… Да, ты ж ее тоже в театре видела! Этот театр – прямо Ноев ковчег. Всякой твари по паре. Это Данина бабушка. Давай к ней обратимся.
– Я не верю психиатрам, – горестно вздохнула Катя.
– Вот и Голощапов не верит. А зря, между прочим. Может, Изольду можно было… ну, не вылечить, так хоть купировать как-то ее психоз. Ладно, черт с ней, вспоминать не хочу. Но Софья Михайловна – очень толковая и знающая женщина. Мне она помогла.
– У тебя были проблемы с психикой?
– Да как тебе сказать? Не то чтобы проблемы, но кое-что было. Она помогла мне разобраться.
Герману не хотелось рассказывать ей об Азамате Асылмуратове. Даже теперь, когда все уже кончилось. Хватит с нее пока пережитого в гараже.
– Ладно, давай поговорим с ней, – уступила Катя.
– Вообще-то ему скоро в армию. Вот там и узнает, что почем.
– Ой, нет, я не хочу отдавать его в армию! – испугалась Катя. – Получить его назад в гробу? Инвалидом?
– Катя, ты преувеличиваешь, – начал было Герман, но она и слушать не стала.
– Давай не будем об этом. Я тебе так скажу: будь это – ну, например! – израильская армия, отдала бы я его служить с дорогой душой. Там люди делом заняты, каждый человек на счету, дедовщины нет, там и умереть… – Катин голос дрогнул, – не так обидно. Но наша армия… Я такого начиталась, наслушалась… По-моему, эта армия может сделать только уродом.
– Меня же не сделала.
– Верно, тебя не сделала. Но ты сильный, а он слабый. Спортом не занимается, книг не читает… Весь в отца. Он… он рассчитывает на меня, понимаешь? Если я отдам его в армию, он меня возненавидит. Будет считать, что я его предала. Вот если бы ты сам был командиром его части, – примирительно добавила Катя, – тогда да.
Герман не забыл, как высшие офицеры в Чечне спекулировали бензином, как продавали противнику оружие, а их жены почему-то оказывались ответственными за провиант, в то время как ему самому приходилось выкупать со склада то, чем его обязаны были снабжать бесплатно.
– Ладно, я им на гражданке займусь, – пообещал он. – Но если ты думаешь, что я на тебе не женюсь, потому что у тебя сын трудный… – И Герман выдал изобретенную когда-то формулу: – Взялся за гуж, не говори, что не муж!
Но Катя даже не улыбнулась.
– Это еще не все, – решилась она. – Все случая не было сказать. Я, кажется, беременна.