— А вы кто? — спросила обладательница злого голоса. — Его шлюшка?
Разочарованная Наджиба тут же повесила трубку: она имела дело с ревнивой женщиной. Но разве мог Бланвен встречаться с такой вульгарной соперницей?
Девушка дошла до середины крутой лестницы, когда звонок раздался снова. Хотя она и знала, что звонит все та же девица, она вернулась к телефону.
— Эти штучки со мной не пройдут, стерва! Если ты думаешь, что можешь бросить трубку, когда я еще не договорила, то я явлюсь с дружками, мы вырвем тебе волосенки и выбьем зубы — один за другим, по очереди.
— Да что же вы хотите от меня? — спросила Наджиба, теряя терпение. Эти угрозы не подействовали на нее, а скорее заинтриговали.
— Срочно поговорить с твоим дружком.
— Начнем с того, что у меня нет дружка, — спокойно ответила Наджиба, — и потом я уже сказала вам, что месье Бланвен сейчас в отъезде.
— У тебя есть номер телефона, по которому его можно застать?
— Нет.
— А кто ты?
— Сестра его рабочего.
— Какого рабочего? Селима?
— Именно.
На другом конце провода явно удивились этому ответу.
Воцарилась странная тишина.
— А он разве не погиб? — растерянно спросила девица.
— Нет. А почему вы спрашиваете меня об этом? Он что, должен был погибнуть?
— Катись ко всем чертям, засранка!
На этот раз первой повесила трубку собеседница Наджибы.
Девушка поднялась на второй этаж. Мертвенный свет луны образовал нимб вокруг головы Банана. Сестру растрогала невинная поза спящего, его курчавые волосы, и она решила ничего не говорить брату о тревожном звонке.
Каждое утро, в шесть часов, Лола приносила Бланвену завтрак в постель: крепкий кофе и гренки со сливочным маслом. Первое за день обращение «монсеньор» Эдуар слышал именно от нее. Произнося его с чрезмерной почтительностью, служанка одновременно смешно приседала в реверансе, навеянном просмотром костюмированного фильма, который однажды «монсеньор» дал ей посмотреть.
— Доброе утро, монсеньор.
Одной рукой Лола раздвигала занавески, другой держала поднос, затем с благоговением приближалась к постели.
Бланвен зевал, потягивался, прижимаясь спиной к мягкому матрасу и улыбался служанке.
— Монсеньору хорошо спалось?
— Знаете, кто такой сурок, Лола?
— Нет, монсеньор.
— Так вот, это маленький грызун, который спит с октября по апрель. В общем, я спал как сурок.
Служанка жеманно улыбалась.
— Монсеньору еще что-нибудь нужно?
— Нет, милочка. Хотя у монсеньора под одеялом и встал болт в двадцать сантиметров, от вас ему ничего не нужно.
И Лола удалялась, не очень-то поняв всю глубину французского юмора, но не забывая бросить долгий, бесконечно сожалеющий взгляд на этого великолепного самца. Такого товара в замке, больше похожем на дом для престарелых, еще не водилось. Появление молодого князя привнесло свежий и целительный воздух в строгое, помпезное и хмурое жилище, созданное, казалось, для обитания вечных горестей.