Банан этого фильма не видел.
— Поцелуй меня! — приказала Мари-Шарлотт. Парень так перепугался, что она покатилась со смеху.
— Тебя смущает мой юный возраст? Не верь внешности: мне уже тысяча лет!
Девчонка привстала на цыпочки и так страстно, так нетерпеливо, так резко поцеловала Банана, что тот чуть с ума не сошел. Целуя его, Мари-Шарлотт не забыла проверить, распространяются ли ее чары «ниже».
— Я знала, ты парень что надо! — прошептала она, отрываясь от него, чтобы набрать воздуха.
Умелым жестом Мари-Шарлотт расстегнула на Селиме куртку и джинсы.
От ее смелости и проворства Селим совершенно растерялся и разрешил ей все, что она хотела, а вскоре испытал величайшее блаженство.
— Ты правда можешь одолжить мне мопед? — спросила Мари-Шарлотт, когда все завершилось.
— Я же сказал!
— А почему твоя сестра не пользуется им?
Банан рассказал девчонке о несчастном случае, повлекшем за собой черепно-мозговую травму. Мари-Шарлотт вспомнила о таксисте, снова услышав удар фотоаппарата о висок. Один удар — сильный и неожиданный — и все кончено. Она не хотела убивать того мужчину. Несчастный случай! Это было так же глупо, как и при несчастном случае. Сначала все идет нормально, а потом вмешивается какая-то сила, и все изменяется. Мгновенный переход от будничного к драматичному; от жизни к смерти.
— Ей лучше? — рассеянно спросила Мари-Шарлотт.
— Да, она поправляется, но постепенно. После выхода из комы она понемногу становится самой собой.
Банан и девчонка спустились вниз. «Солекс» стоял в гараже за грудой шин. После того случая на заднем колесе не хватало двух или трех спиц и не держался брызговик.
— Если у вас есть четверть часика, я все починю, — сказал Банан.
— О'кей, но почему ты не обращаешься ко мне на «ты»?
Парень скорчил гримасу.
— Может быть, потому, что вы слишком молоды.
— Отсасывала я у тебя как большая! Тебе понравилось?
Парень кивнул.
— Хочешь еще?
Еще один кивок.
— Ты красивенький и симпатичненький. Я бы хотела, чтобы Франция стала арабской.
— Что за мысли!
— Чтобы французы покончили со своим дурацким прошлым! На этом хреновом фундаменте ничего путного не построишь. Ты меня уже немножко любишь?
— Думаю, что да.
— А что ты чувствуешь?
— Страх.
— Понимаю. А вот я не люблю тебя и никогда никого не полюблю.
— В вашем возрасте не стоит этого утверждать.
— Стоит. Я никого не полюблю, потому что всю жизнь хочу быть сильной.
— У вас никогда не будет детей?
— Только не это! Эти засранцы гадят на тебя и в детстве, и когда подрастут. Нет уж, спасибо!
Банан принялся чинить мопед. Мари-Шарлотт любовалась его ловкостью, казалось, он вдыхал душу в инструменты.