Такая память очень необычна, но не уникальна. Она встречается и у других людей, но мы почти ничего не знаем о ее происхождении и механизме. Есть ли в близнецах помимо нее еще хоть что‑нибудь более глубокое и интересное? Думаю, что есть.
Известна история о том, как в девятнадцатом веке сэр Герберт Окли, эдинбургский профессор музыки, оказавшись как‑то в деревне и услышав визг поросенка, тут же закричал «соль–диез!» Кто‑то подбежал к роялю проверить — звук и вправду оказался соль–диезом. Именно этот забавный эпизод напомнило мне мое первое, неожиданное и удивительное знакомство с природным талантом, с «естественным» режимом существования близнецов.
Однажды я увидел, как с их стола упал коробок спичек и его содержимое рассыпалось по полу. «Сто одиннадцать! — одновременно закричали оба, и затем Джон вдруг прошептал: — Тридцать семь». Майкл повторил это число, Джон произнес его в третий раз и остановился. Мне потребовалось некоторое время, чтобы сосчитать спички, — их было 111.
— Как вы могли пересчитать их так быстро? — спросил я и услышал в ответ:
— Мы не считали. Мы просто увидели, что их сто одиннадцать.
Подобные истории рассказывают о Захарии Дэйзе, числовом вундеркинде, который, взглянув на просыпавшуюся кучку горошин, немедленно восклицал «сто восемьдесят три» или «семьдесят девять». Будучи, как и близнецы, недоразвит, он по мере сил объяснял, что не считает, а «видит» число горошин, сразу и мгновенно.
— А почему вы прошептали «тридцать семь» и повторили три раза? — спросил я близнецов.
— Тридцать семь, тридцать семь, тридцать семь, сто одиннадцать, — в один голос ответили они.
Это меня совсем уж озадачило. Их способность мгновенно видеть стоодиннадцатность была удивительна, но, пожалуй, не больше, чем «соль–диез» Окли — этакий «абсолютный слух» на числа. Но они вдобавок еще и разложили 111 на множители, причем сделали это без всякого метода, не зная даже, что такое «множитель». К тому моменту я уже убедился, что они неспособны выполнять простейшие вычисления и не понимают умножения и деления, — и вот теперь у меня на глазах они вдруг разложили составное число на три равные части.
— Как вы это посчитали? — спросил я с любопытством — и в ответ опять услышал путаные объяснения, сводящиеся к тому, что они не считали, а просто «увидели». Возможно, понятий для передачи этого действия вообще не существует. Джон сделал жест тремя растопыренными пальцами, показывая что‑то неопределенное — то ли как они разрезали число натрое, то ли что оно само по себе разделилось на три равные части в результате спонтанного числового «распада».