И Рэю это удается, он владеет собой и своей жизнью — несмотря на Туретт и галоперидол, несмотря на режим и «искусственность», несмотря на отсутствие природной физической и психической свободы, большинству из нас доставшейся от рождения. Он многому научился у своей болезни и в некотором смысле ее превзошел. Вместе с Ницше он мог бы сказать: «Я пережил и все еще переживаю множество видов здоровья… Что же касается болезни, очень хотелось бы знать: можем ли мы обойтись без нее? Только великое страдание способно окончательно освободить дух». Как ни парадоксально, страдания действительно помогли Рэю — будучи лишен естественного, животного, физиологического здоровья, он нашел новое здоровье и новую свободу. Вопреки (или благодаря) своей болезни он достиг того, что Ницше называет «Великим Здоровьем», — радости, мужества и твердости духа.
Недавно в нашу клинику обратилась Наташа К., жизнерадостная женщина девяноста лет от роду. Она рассказала, что чуть больше года назад с ней произошла «перемена».
— Какая перемена? — поинтересовался я.
— Восхитительная! Сплошное наслаждение! — воскликнула она. — Я стала более энергичной и живой, я снова была молода. Меня даже начали интересовать мужчины. Я стала игривой, да–да, совсем как котенок.
— И это вас обеспокоило?
— Сначала все было в порядке. Я чувствовала себя великолепно — чего же тут было волноваться?
— А потом?
— Потом друзья забили тревогу. Поначалу они удивлялись: «Ты просто сияешь — настоящий фонтан жизненных сил!», но затем посчитали, что это не совсем… пристойно, что ли. «Ты всегда была такая тихоня, — говорили они, — а теперь флиртуешь, хихикаешь, рассказываешь анекдоты — ну можно ли так, в твоем‑то возрасте?»
— А вам самой как казалось?
— Я была сбита с толку — так захвачена происходящим, что ни о чем не задумывалась. Но в конце концов пришлось. Я сказала себе: «Наташа, тебе восемьдесят девять, и это тянется уже целый год. Ты всегда была сдержанна в чувствах — а тут так разошлась! Ты пожилая женщина, жизнь клонится к закату. Чем объяснить эту неожиданную эйфорию?» И как только я подумала об эйфории, дело приняло другой оборот… «Дорогая моя, ты нездорова, — сказала я себе. — Тебе слишком хорошо, ты, должно быть, больна!»
— В каком смысле? Эмоционально, психически?
— Нет, не эмоционально — физически больна. Что‑то в организме, в мозгу приводит меня в такое возбуждение. И тогда я подумала: боже мой, да это же амурная болезнь!
— Амурная болезнь? — переспросил я в недоумении. — Никогда о такой не слышал.
— Сифилис, голубчик. Почти семьдесят лет назад я зарабатывала на жизнь в борделе в Салониках, там его и подцепила. Он был тогда у многих, и мы прозвали его амурной болезнью. Спас меня будущий муж — вытащил оттуда и вылечил. Это случилось, конечно, задолго до пенициллина. Но может ли болезнь вернуться через столько лет?