Только через два года, наконец, Давид примиряется с Авессаломом, впрочем, себе на беду, поскольку честолюбие Авессалома было выше всех родственных чувств и Авессалом начинает привлекать сердца израильтян к себе. Каким образом? Будучи очень красивым внешне и, видимо, человеком обаятельным, он, сидя у ворот, встречался с теми, кто шел к царю ради суда или ради решения каких-то вопросов, и говорил, что «дело твое доброе, справедливое, но у царя некому выслушать тебя… О, если бы меня поставили судьей в этой земле! ко мне ходил бы всякий, кто имеет спор и тяжбу, и я судил бы его по правде… И так поступал Авессалом со всяким израильтянином, приходившим на суд к царю, и вкрадывался Авессалом в сердце израильтян» (2 Цар. 15:3–6) — еще одна вариация на тему Каина и Хама. Наконец, приобретя достаточное количество приверженцев, Авессалом, выйдя из Иерусалима и придя в Хеврон, объявляет себя царем. Давид оказывается к этому совершенно неготовым и не хочет верить, что это действительно так, но когда он получает подтверждение, то вынужден с ближайшими своими соратниками и слугами, пешком, срочно бежать из Иерусалима.
В бегстве Давида из Иерусалима и в действиях Авессалома открываются очень яркие пророческие черты. Начнем с того, что, хотя было много разных дорог, Давид уходит из Иерусалима через поток Кедрон, через гору Елеонскую, пеший вместе со своими слугами и соратниками. На этой горе он узнает о том, что его ближайший соратник и советник Ахитофел перешел на сторону Авессалома и там Давид молится: «Господи, Боже мой, разрушь совет Ахитофела» (2 Цар. 15:31). Здесь мы с вами вспоминаем молитву Гефсиманскую Христа.
Затем Давид уходит дальше от Иерусалима, и некий Семей идет по склону холма и кидает камни в Давида и злословит его и кричит: «Уходи, убийца и беззаконник! Господь обратил на тебя всю кровь дома Саулова, вместо которого ты воцарился и предал Господь царство в руки Авессалома, сына твоего; и вот, ты в беде, ибо ты — кровопийца» (2 Цар. 16:7–8). Авесса предлагает Давиду немедленно пойти и убить этого злословящего человека, однако Давид ему запрещает и говорит: «Оставьте его, пусть он злословит, ибо Господь повелел злословить Давида. Может быть, Господь призрит на уничижение мое, и воздаст мне Господь благостию за теперешнее его злословие» (2 Цар. 16:10–12). Прп. Ефрем Сирин проводит здесь параллель с тем, как Господь в Гефсиманском саду запретил апостолу Петру прибегнуть к оружию для Его защиты, а Семея уподобляет священникам и книжникам, которые хулили Иисуса Христа, изнемогавшего под бременем креста