«Аще будет брату нашему отыти ко Господу во святых сих днех (т. е. Четыредесятницы) посредине седмицы не бывают третины его, даже до пятка вечера, тогда бо совершается панихида его: подобие и в субботу Литургия его. Во грядущую же субботу бывают девятины его, аще случится, аще ли ни. Четыредесятины же его бывают, егда число его исполнится. Приношения же и памяти его начинаются от новыя (т. е. Фомины) недели, даже до исполнения дней Четыредесятницы».
[354] Удаляя по возможности во время Великого поста всякую радость и внушая, чтобы каждый из нас в это время помышлял особенно о своих согрешениях, Церковь на Лаодикийском Соборе постановила не праздновать в Четыредесятницу дни рождения, т. е. представления мучеников, но совершать память их в субботы, а дни воскресные.
[355] Исполняя это правило Собора, Церковь совершает память св. великомученика Феодора Тирона не в первый и не в иной день первой седмицы Четыредесятницы, но в субботу этой седмицы.
Умерив в продолжение Великого поста духовные радости, которыми сопровождается празднование памяти святых, Церковь тем более заботилась и заботится, сколько возможно, отдалить на это время все другие празднества, дабы удаление их сильнее возбуждало в душах наших чувствования сердечного умиления и сокрушения о грехах. С этой благочестивой целью Церковь во время св. Четыредесятницы запрещает совершать браки, дни рождения,[356] запрещает театральные зрелища, забавы и увеселения,[357] которые, согласно с постановлением Церкви, запрещает и наш отечественный закон гражданский. Он запрещает давать публичные концерты в течение первой и последней недели Великого поста, а во весь Великий пост запрещает публичные маскарады и зрелища.[358] Все эти забавы и увеселения несовместны со священным временем Четыредесятницы, потому что поселяют в нас чувствования и помыслы, несовместимые с подвигами поста и покаяния; преданный забавам и увеселениям мирским бывает неспособен благоговеть перед Богом и терпеть для славы Божией.«Известно, — говорит Тертуллиан, — что те, кои долгое время наслаждались увеселениями, всегда почти изъявляли чрезвычайную трудность умереть за Иисуса Христа. Все вещи сами по себе суть благо и определены для услуг человеку. Но кто познает Бога только посредством естественного света, а не посредством светильника веры, кто взирает на Него издалека, а не вблизи, тот не совершенно Его знает. Он не ведает, на какое собственно употребление должны мы по воле Божией обращать Его творения, а притом не ведает и намерений того непримиримого и невидимого врага, который побуждает нас употреблять дары Божий совсем не так, как Бог хочет».