Интересно, что за авантюру он теперь затевает, подумал Гуляев. Или на самом деле сдается? А мне не все равно? У меня сегодня одна задача: до ночи дожить.
– Ну и правильно, – сказал он. Поклонился генералу и зашагал дальше вдоль забора. Гуляев очень боялся переиграть и тем вызвать подозрение. Ему сегодня до самой ночи только и делать, что бояться.
– А ты когда? – спросил генерал у удаляющейся спины.
Гуляев, не оборачиваясь, пожал плечами.
Не скажешь же «никогда». Могут неправильно понять.
Или, наоборот, слишком правильно понять.
На обед идти не хотелось, но Гуляев себя заставил. Чтобы, опять-таки, никого не удивить. Он вяло хлебал баланду, когда рядом уселся Генка Бергман.
– Ты-то тут чего забыл? – искренне поразился Гуляев.
– Жри давай, не отвлекайся, – сказал Бергман. – И слушай. С завтрашнего дня начинается большой выпуск.
– Знаю.
– Ничего ты не знаешь. Всех, кто остался… – Бергман склонился над миской и энергично заработал ложкой, – поделят на перспективных и бесперспективных… тьфу, черт, как вы это жрете…
– А чего бы и не пожрать нам, бесперспективным, – лениво сказал Гуляев.
– Ты-то как раз перспективный! Не сиди так, хлебай баланду, не привлекай внимания. Ты перспективный, поэтому тебя завтра утром заберут в зону Ц. На доламывание. Церемониться и разводить психологию больше не будут. Кого доломают за неделю, тех в зону А. Кого не доломают, и с ними всех бесперспективных – в расход.
– Чего это они засуетились так? – лениво удивился Гуляев.
Бергман перестал хлебать и посмотрел на Гуляева очень внимательно.
– Андрюха, ты на самом деле решил тут сдохнуть? Нет, я понимаю, семья у тебя… Сдалась. Но это, считай, военная потеря. Разбомбили. Они погубили твоих близких, зачем ты позволяешь им губить еще и себя?
– Я не вижу выхода, – сказал Гуляев и уткнулся в миску.
– Я вижу. Уходить надо. Сегодня вечером через час после поверки. Я знаю как. Уйдем вместе.
Гуляев продолжал смотреть в миску. Ему очень не нравился этот разговор. Он сегодня никому не доверял, и в особенности Бергману. Генку могли подослать с проверкой. Или сам решил выслужиться, провокатор. Ему нелегко приходится, вот кто по лезвию ходит, так это Генка. Чтобы удержаться, надо иногда и друзей сдавать. Хотя какие мы друзья, так, приятели.
– Они неспроста засуетились, – нажимал вполголоса Бергман. – Что-то у них туго идет. Значит, есть шанс. Значит, наши сопротивляются. Уйдем подальше, заляжем, осмотримся, я все продумал… Отыщем наших и воевать будем. Воевать, понимаешь, а не тут загибаться!
– А как же твой гениальный план? Кто хотел при оккупантах независимым журналистом заделаться? Единственным в своем роде?