Дальше они искали молча. И вдруг Симеркет услышал победный крик.
— Ага! — воскликнул Лугал, потрясая табличкой, которую только что достал из корзины. — Вот, смотри-ка!
Симеркет поспешил к нему. Лугал вслух прочитал: «Египтянка, 23 года. Стройная, миловидная. Откликается на имя Анеку. Прибыла из Египта на борту корабля Менефа».
На лбу Симеркета выступил пот. Очень мало кто знал, что отец Найи звал ее Анеку, когда она жила в его доме. По-египетски это значит «Она принадлежит мне». От волнения и страха его даже затошнило.
— Это может быть она! — выдохнул он. — В детстве ее звали Анеку. Кому ее продали?
Лугал взглянул на табличку. Лицо его помрачнело.
— К сожалению, я тебя не обрадую — но могло быть и хуже, я полагаю…
Симеркету не понравилось, какое озабоченное стало у Лугала лицо.
— Кто, кто ее купил? — быстро спросил он еще раз. Лугал откашлялся, делая вид, что разбирает невнятную запись.
— Ну же! — поторопил его Симеркет.
— Боюсь, что это попечители храма Иштар…
Симеркет с облегчением вздохнул.
— Как ты меня напугал! — рассмеялся он. — Я ожидал худшего…
— Ну, в таком случае, — улыбнулся Лугал, — если ты доволен, то и я тоже. Откровенно говоря, я думал, ты будешь вне себя, за то что я продал ее иштарским евнухам, и уже готов был принять твою месть.
К Симеркету вернулось тревожное чувство.
— Почему ты так говоришь?
На лице Лугала снова проступило мрачное выражение.
— Разве ты не знаешь? — хрипло спросил он.
— Что я должен знать? Я полагаю, что Найя — если это действительно она — помогает служению богини.
— Это так, — еще более мрачнея, отозвался Лугал. — Но ты знаешь, каким образом?
Симеркет покачал головой, не в силах вымолвить ни слова — такой его охватил страх.
— Иштар — первая и главная богиня плодородия…
— И что из того?
— Анеку была продана в храмовые проститутки…
Словно в полусне, Симеркет вышел из картотеки на воздух. Улица тонула в лучах красного предзакатного солнца. Он прошел вдоль фургона, набитого рабами, недавно прибывшими с северных гор. Зловоние от немытой человеческой плоти напомнило ему, где он, вернув его к жизни острее, чем это мог сделать даже запах можжевельника. Он пробился сквозь сбившихся в кучу рабов и прошел к конюшням, где ждала колесница.
— Я хочу вернуться в Вавилон, — объявил он вознице.
— Но, господин, уже темнеет. К тому времени как мы доедем до города, начнется комендантский час. — Он ободряюще улыбнулся, надеясь, что Симеркет проявит благоразумие. — Не лучше ли остаться здесь, в Эшнунне, на ночь и отправиться рано утром? Ночь в пустыне полна демонов…