— Надымка, у тебя ружье заряжено? — сквозь шум битвы крикнул он станичнику, стараясь не терять из виду абрека.
— Вначале боя разрядил, — джигитуя шашкой, отозвался подхорунжий. — Что ты надумал, Панкрат?
Атаман, не отвечая Надымке, гаркнул терцам.
— Казаки, у кого ружье с боезапасом?
Никто из станичников не дал ответа, нужного Панкрату, как ни у кого не оказалось мгновения, чтобы развернуться в его сторону. Скоро и горец, с которым дрался он сам, втянулся в мясорубку. Вокруг стодеревцев кипела страстями настоящая бойня с мясниками, жаждущими разделывать на части тела людей прямо в седлах и сбрасывать их под лошадиные копыта, чтобы уже на земле они превратились в кровавое месиво. Полковник оттянул своего кабардинца чуть назад, его место сразу заняли двое станичников с шашками в руках. Они закрутили мельницу перед лицом сунувшегося было на них очередного абрека, изрубив того в мелкие куски, и не мешкая продвинулись вперед еще на несколько саженей.
— Надымка, скачи ко мне, — приказал атаман. — Гаврилка с Николкой, прикройте проход, чтобы в него никто не заскочил.
Подхорунжий, унимая запальное дыхание, направил хрипящего коня в сторону атамана. Было видно, что его лошадь припадала на переднюю ногу, скорее всего, она подвернула ее о чей-то труп. Но поменять ее на другую не было возможности, хотя вокруг носилось достаточно скакунов с вывороченными глазными яблоками.
— Снимай ружье со спины, — отдал новый приказ атаман.
Казак вытер о гриву лошади липкую от крови шашку и вложил ее в ножны, затем взял в руки оружие, сдерживая нервный зуд, со вниманием посмотрел на своего командира.
— Заряжай.
Надымка стиснул коленями бока коня, дрожавшего под ним как в лихорадке, затолкал в дуло заряд и снова прищурил черные глаза на Панкрата.
— А теперь посмотри вон туда, видишь, где знамя развевается? — указал пальцем полковник в сторону небольшого холма. — Там еще с десяток всадников собралось, все в нарядных черкесках и в каракулевых папахах.
Подхорунжий вскинул ружье на уровень плеча и прищурил один глаз, подлавливая на мушку далекие фигуры. Правая щека у него продолжала подрагивать от возбуждения. Наконец он заставил ствол замереть в одном положении и негромко сказал:
— Вижу тех абреков, Панкрат, кажись, один из них сам Шамиль, — станичник сморгнул ресницами, быстро протер глаза рукавом черкески и снова замер истуканом. — Вид у имама царский, наверное, предвкушает свою победу.
— Его надо убить, — коротко сказал атаман.
Надымка надолго приковался щекой к прикладу, палец правой руки у него привычно подцепил спусковой крючок. Казалось, прошла целая вечность, пока подхорунжий опять оторвался от прицела и повернул свое лицо к полковнику: