В общем-то шагали неплохо, отставших не было — такой вывод сделал комбриг. И в этом немалая заслуга политработников, партийных организаций.
Последующие переходы были не легче. Приходилось часто с дороги сторониться на обочины и пропускать автотранспорт. А поток машин все нарастал и нарастал. Железная дорога Бологое — Старая Русса была перехвачена врагом в районе станции Лычково. Поэтому подвоз боеприпасов, продовольствия и эвакуацию раненых из-под Старой Руссы осуществлял автотранспорт. Автоколонны обстреливала и бомбила вражеская авиация.
Немецкие летчики не щадили и мирное население. Нам пришлось проходить через деревню Зайцево, полностью сожженную и разрушенную фашистской авиацией. Люди, оставшиеся в живых, скрылись в лесу.
С каждым часом идти становилось все труднее. 21 мая всю ночь снова лил дождь. Автотранспорт застрял. Подвоз продуктов прекратился. Командир бригады разрешил расходовать неприкосновенный запас.
Эту ночь я был в 3-м батальоне. Энергии и выносливости комбата Дмитрия Сергеевича Дубинина можно было позавидовать. Он шел во главе колонны, но успевал проверить замыкающих и снова появиться впереди. Комиссар батальона старший политрук Межуев все время шагал с бойцами. Переходя из одного подразделения в другое, он вдохновлял людей личным примером выносливости и страстным большевистским словом. При появлении комиссара бойцы оживлялись, веселели, словно сбрасывали с плеч усталость.
Старшему политруку Петру Лукичу Межуеву было на вид немногим больше двадцати, хоть и прожил он почти тридцать. Он отличался подтянутостью, стройностью, образцовым внешним видом. Я видел, как красноармейцы любовались звездочкой — эмблемой политработника — на правом рукаве его шинели.
Я заметил, что во время бесед с людьми комиссар многих уважительно называет по имени и отчеству. Отметил про себя еще одну черту Межуева. Он умел слушать красноармейцев, проникать в их сокровенные мысли, давать умные советы и наставления. Позже я узнал, что Петр Лукич обладает еще и такими достоинствами: хорошо играет на гармошке, отлично поет и рисует. Рядом с топографической картой в его планшете лежал блокнот с карандашными портретами солдат и офицеров.
До поступления в военное училище Межуев был скульптором-литейщиком.
Однажды я спросил его, почему он избрал профессию политработника.
— Виноват кинофильм «Чапаев», — ответил Петр Лукич. — Образ комиссара помог мне полюбить профессию политработника.
Думаю, что для Межуева, как и для Чекмарева, профессия политработника была органичной, неотделимой от всего его облика. Вероятно, бывают прирожденные комиссары, как и прирожденные ученые, врачи или учителя.