И мы стали ждать маленького Арчи Т. Он жил у Смитов почти год, потому что был слишком слаб и слишком нищ, чтобы найти работу. Позже он стал основателем группы в Детройте. Таким образом, это был один из примеров того, как полученное Анной указание действительно сработало».
Арчи Т. рассказывал в более поздние годы: «Я был взят с улицы и возвращен к жизни заботами Анны Смит. Я был не только без гроша и без работы, но был также слишком болен, чтобы выходить из дома в течение дня и искать работу. Любовь Анны была столь велика, ее терпение по отношению ко мне было столь безграничным, а ее обращение со мной столь понимающим, что через десять месяцев я почувствовал себя новым человеком, насытившись, возможно, всего несколькими зернами этой любви.
Их любовь друг к другу и к детям была так велика, что наполняла собой весь дом, и если кто‑то жил в этом доме и хотел этого, их любовь буквально проникала сквозь кожу. В течение десяти месяцев, пока я жил в их доме, — рассказывает Арчи, — юный Смитти и Сью обращались со мной так, как будто я был членом семьи. Ни один из детей никогда, ни разу не сделал или не сказал ничего такого, что заставило бы почувствовать себя “вне семьи”.
Анна давала мне возможность чувствовать так, как я чувствовал, без какого‑либо вмешательства, давала мне возможность понять многие вещи для себя, зная, с той мудростью, которая дана лишь немногим, что этим способом я чему‑то научусь и смогу использовать в своей жизни то, чему я научился».
В течение многих лет Арчи было очень трудно даже рассказывать свою историю кому‑либо. В конце концов, в свой десятый юбилей в АА, в 1948 году, у себя в Детройте, когда он представлял Анну полутора тысячам людей, он вдруг понял, что должен поделиться своей историей с другими. Юбилей Арчи также послужил поводом для последнего большого выступления доктора Боба, из которого в эту книгу попало большое количество цитат.
«Когда я приехал в Акрон, я был просто чуть живой, совершенно истощен физически, умственно и эмоционально», — рассказывает Арчи.
«Он был настолько измучен, что у него почти не осталось сил, — соглашается Смитти, — Мы считали его простофилей».
Арчи вспоминает, как он думал тогда: «Как я собираюсь выйти и зарабатывать себе на жизнь? Что думают обо мне Смиты, если я только сижу здесь и ничего не делаю? Хватит ли у меня силенок, чтобы сделать вид, что я возвращаюсь обратно в Детройт, а затем, когда я от них уйду, покончить с собой?
Ни слова никому о том, что я думал. Я всегда был очень замкнутым человеком. Однако, Анна прочитала мои мысли. Ни с того, ни с сего, она сказала: “Арчи, мы с Бобом хотим, чтобы ты знал, что пока у нас есть дом, этот дом будет и твоим тоже”. Я не помню, что я сказал или сделал тогда, но я точно знаю, что весь тяжкий груз депрессии и страха улетучился. Вряд ли большее утешение может быть передано кому‑то с помощью таких простых слов».