Возле аптеки было людно: только по улице змеилась очередь человек в сто. При входе дежурили двое автоматчиков в камуфляжной форме. Вот почему Витя не вернулся — у него много работы. Люди в панике, их нужно успокоить и направить, иначе начнутся массовые беспорядки.
У поликлиники тоже толпились, бранились, кричали, сидели на ступеньках и тротуаре, жалобно плакал ребенок. Ника закрыла глаза, и память нарисовала несчастную птицу, пытавшуюся взлететь. Мама остановилась, глубоко вдохнула и вернула Леночку Нике.
— Извини, что-то голова кружится, и тошнит.
— Зачем ты по дождю ходила! — закричала Ника.
— Ничего страшного, это нервы. Всю ночь не спала… и Светочка. — Она снова схватилась за сердце.
Ника поставила Леночку, удержала мать. Девочка тотчас принялась бить ногой по луже.
— Потерпи, еще пара километров осталась… Лена, стой! А ну иди сюда!
Дома мама сразу же побежала в туалет, а Ника в растерянности остановилась посреди просторной комнаты со стенами трехметровой высоты. Массивные шкафы, деревянные кресла, дубовый стол, накрытый белой скатертью. Подсохшая земляника в вазочке. Полки, заваленные книгами вперемешку с емкостями, где хранилась побитая жуками гречка, рис и манная крупа.
— Видишь, как пригодилось, — проговорила подоспевшая мама, — и блокадная школа пригодилась.
Когда началась Великая Отечественная, маме было двенадцать, и жила она в Ленинграде. Голод, безнадега, разруха… она так боялась повторения, что запасала крупы на черный день. Заводились черви, но стратегический запас все равно приумножался.
Ника стянула норковую шапку, а шубу снимать не спешила: изо рта валил пар. Леночка побежала по комнате, поскользнулась на паркете.
— Идем в кухню. Там газ, погреемся, — предложила мама.
Горела конфорка, шумел чайник, Леночка охотилась за жирным черно-белым котом, забившимся под стол.
— Скоро еда будет дороже денег, уж поверь мне. Смотри, какая ты богатая! — Мама распахнула дверцу шкафа. — Здесь мука. Мешок сахара — на балконе. Гречка, манка, рис, горох, фасоль — на полочках, там же соль. На год должно хватить, если экономить.
— Как думаешь, — говорила Ника, разомлевшая от тепла и горячего чая. — Виктор сегодня придет?
— Вряд ли. Занят он. Не волнуйся ты так! Доча! Ну, что ты… Ну, только не плачь!
— Я не плачу! Мама! Я без него жить не смогу… правда.
— Что ты такое говоришь! Успокойся! Сама же сказала, что он предупредил. Жди.
Ника смахнула слезы и вымученно улыбнулась.
Утром у мамы пошла носом кровь и воспалились глаза. Ника понимала, что это — лучевая болезнь, но гнала мысли. Мама простудилась. Все пройдет. Все будет хорошо. Когда у мамы начался кровавый понос, Ника метнулась к телефону, чтобы вызвать «Скорую», поднесла трубку к уху и швырнула ее о стену.