— Они живут в Институте, значит, потомственные ученые… хотя… Да, или военные. Или врачи. Да мало ли. До сих пор в Институте могла бы жить, будь поумнее и послушнее. Дело солдата — повиноваться приказам. И я ведь даже не размышляла что да как, не подумала, что со мной дальше будет. Просто отказалась стрелять.
— Сволочи твои лунари. — Леон пнул камешек. — Бароны — те хоть не притворяются лучше, чем они есть.
Сандра отпустила Вадима. Объятия у нее были крепкие, Вадим все опасался, что в порыве страсти она ему что-нибудь сломает.
— Нет, Леон. Ты очень ошибаешься. — Вадим обернулся и увидел, что Сандра стоит спокойно, руки вдоль тела опустила, смотрит на Леона. — Они — не сволочи. Деканату сложно принимать решение об изгнании, каждый член совета страдает. И это — не пропаганда, поверь. Это действительно так. Их воспитали, понимаешь? Нет семей, нет родителей, тебя никто не балует. Ты — не человек, ты — рабочее насекомое. Муравей. Если ты заболел и тебя можно вылечить — будет сделано все. Если нельзя — тебя выгонят во внешний город. Здоровая предосторожность, очистка социума…
— Можно подумать, ты на них не злишься, — удивился Вадим.
— Не злюсь. Там я не была собой и не была свободной. Я им благодарна и их жалею.
Вадим вспомнил, как она испугалась толстого Гарика, испугалась, что ее узнают. Жалеет? Благодарна? Вот этим бессердечным тварям? Врет, просто она — такая же. Она по-прежнему ненавидит мутов, по-прежнему верна этому их «Деканату». Предложи ей кто вернуться — вернулась бы.
— Ну-ну, — Леон улыбнулся, — я не верю, что у человека можно отнять индивидуальность. Пойдем искать квартиру. Потом — за водой. Хватит болтать.
Они пересекли площадь. Сандра подошла к дверям дома культуры и потянула за ручку. Дверь со скрипом подчинилась, она рассохлась и не закрывалась толком. Вадим заглянул внутрь: сыро, тянуло гнилью.
— Что тебе там нужно? В Москву мы не вернемся, собирать хабар…
— Собирать — что?! — поразился Вадим словам Леона.
— Хабар. Полезные вещи. Нам не нужно, завтра все наши находки обесценятся.
Вадим хотел ответить, что взял бы с собой что-нибудь на память. И передумал. И так возьмет — Леона и Сандру.
— Любопытно же, — возразила Сандра, — мы в таком месте больше никогда не побываем. Леон, давай осмотримся! Тут нет никого, до темноты — часа три, более чем достаточно!
Глаза привыкли к полумраку: часть стекол уцелела, уцелели и тяжелые занавеси ветхого красного бархата. Просторный холл ДОКа манил зайти, осмотреться, почтить память офицеров, которые уже никогда сюда не заглянут. Может быть, здесь и музей имеется… Или хотя бы картины, фотографии, плакаты чудом сохранились. Ну, хоть бюст Ленина!