— Слушай, Степан, — сказал командир, протягивая рапорт. — Забери, а? Я тебя очень прошу! Насчет браков с немками существует строгий приказ. Сломаешь себе жизнь и мне нагадишь!
— Я к генералу пойду! — набычился дед.
— В Сибирь ты, на хрен, пойдешь! — заорал командир. — К белым медведям! Последний раз прошу — забери!
— Нет! — сказал дед.
…Вечером в общежитие к нему пришли.
— Сдайте оружие! — велел капитан с повязкой на рукаве.
Дед достал из кобуры «ТТ».
— Еще?
— Нету, — сказал дед.
— Так я и поверил! — ухмыльнулся капитан. — Чтоб фронтовик и без трофея? Где чемодан?
— Под койкой.
— Покажешь или сами посмотрим?
— Сами! — огрызнулся дед.
По кивку капитана сопровождавший его лейтенант нырнул под койку, вытащил чемодан, открыл и стал рыться в содержимом.
— Аккуратнее! — сказал дед, когда очередь дошла до стопки пластинок. — Это подарок!
— Было бы кому дарить, — вздохнул капитан, но на лейтенанта прикрикнул: — Осторожнее!
— Ничего нет! — доложил лейтенант, закончив осмотр.
— Собирайся, — сказал капитан деду.
— Мне разрешат попрощаться? — спросил он.
— Еще чего? — хмыкнул капитан. — Знаю я вас, разведчиков! Прыгнул через забор — и ищи-свищи! У тебя, Князев, выбор простой: или идешь с нами, как честный человек, или в наручниках. Но идешь в любом случае!
— Я напишу ей записку, — попросил дед.
— Нет! — отрезал капитан.
У деда оставалась последняя надежда — поезд. Из вагона можно выпрыгнуть. А там… Хотя б объяснить!
Надежда рухнула на вокзале. Комендантский наряд подвел его к вагону с решетками на окнах.
— До границы не выпускать! — велел капитан, передавая документы офицеру СМЕРШа. — Вздумает бежать — стреляйте!
Офицер хмыкнул:
— У нас не убежит. Не таких возили!
К белым медведям деда не отправили, но гарнизон для прохождения службы определили дальний. Он не угомонился. Пробовал писать в Вену — почта письма возвращала. Его пытались стыдить, увещевали — не помогло. Кончилось тем, что строптивого лейтенанта исключили из комсомола и уволили из армии. Дед оказался на улице с одним чемоданчиком: без денег и надежд. Родных нет, дома — тоже, дорога к любимой закрыта навсегда. На попутках и перекладных дед добрался до фронтового товарища — адрес у него был.
— Я ненадолго, — сказал дед смущенно. — Сильно не стесню. Найду работу, рассчитаюсь.
— Видала? — сказал товарищ жене. — Платить собирается! Выгодный квартирант! А мне тебе сколько заплатить? За то, что подобрал на нейтралке и на себе пер? И ведь допер, хрен жилистый! На нашей улице я единственный с фронта вернулся. Пусть без этого, — товарищ похлопал по деревяшке-протезу, — зато живой! Бабе моей полгорода завидует, сама она свечки в церкви ставит, а он — платить… Еще раз скажешь — выгоню! Знать тебя не захочу!