— Значит, говоришь, — обратился я к брату, — голос в голове раздается?
— Точно так все и было, Пламен, — Курбат оглядывал сотни рваных шатров, втоптанных в грязь, и на губах его была легкая усмешка. — Я вошел в центр разрушенного алтаря, и тут голос, прямо в голове. Что интересно, кроме меня его никто не слышал. Думал, что все, сбрендил, к Гойне побежал посоветоваться, а она сказала, что это нормально, так и должно быть.
— А потом?
— Потом она тоже на место, где алтарь стоял, сходила, о чем-то с этим голосом переговорила, и посоветовала тебя и Звенислава сводить в этот каменный круг.
— Круг? — удивился я.
— Ах, да, ты же не заметил, там вся площадка камнем жидким залита. Очень прочным, между прочим, как если бы камень расплавили, а потом из него озеро сделали. Рахдоны только небольшое пространство расчистили, что в центре, а так, если всю траву и землю убрать, то получится ровный круг, в диаметре два на два километра, как раз на треть долины.
— Понятно. А что Звенислав, ходил в это место?
— Да, еще ночью.
— Эх, как-то он теперь сам? Ведь несдержанный, увидит, что где-то мерзость, какая творится, кинется в бой, да и поимеет неприятностей, — за брата, которого сегодня рано утром мы проводили в дальний путь к Анхорским горам, я искренне переживал.
— Ничего, — Курбат, напротив, был спокоен, — не все же ему возле нас, разумников осторожных, ходить. Пора уже за и ум взяться, а ответственность, которая на нем лежит, заставит его задуматься и быть поосторожней.
— А что предчувствия твои говорят?
Курбат прислушался к себе, на некоторое время замолчал, а после этого ответил:
— Неопределенно все, но шансы у него хорошие. Думаю, что все с нашим браткой будет в порядке, прорвется к Анхорским горам, а по зиме уже в Норгенгорде будет.
— Ну, и то хорошо, будем надеяться на лучшее.
Тем временем мы въехали в расположение лагеря рахдонских жрецов, проехали разбитые передвижные жилища и оказались на площадке, которую адепты демона расчистили для своих ритуалов. Вокруг каменного резного алтаря, осколки которого валялись вокруг, метров на двадцать все было выжжено пламенем магического отката. Запах стоял мерзопакостный, чужой какой-то и опасный, смесь горелой плоти и еще чего-то, может быть застарелый запах крови. Видимо, много людей здесь свою кровушку потеряли вместе с жизнью, не один обряд здесь свершился, в честь демона, желающего покинуть этот мир и вернуться к себе домой.
Спрыгнув с коня, я оглянулся на Курбата, а он меня подбодрил:
— Иди, Пламен, может быть дух, Врата стерегущий, что-то скажет тебе.