Шаги за спиной — я знала, что это Ксандр. Подойдя, он остановился рядом; мы вместе смотрели, как гаснут огни во дворце. Через некоторое время он сел на причал и сбросил золоченые сандалии. Я тоже скинула обувь и села рядом с ним, болтая ногами в речной воде. При бледном свете луны искалеченная щиколотка, прочерченная синими жилками, выглядела странным подобием живой плоти. Капли воды, падая на кожу, вспыхивали слабыми отблесками.
Плечи наши едва соприкасались.
Огни над водой меркли один за другим. Какой-то из них загасила царевна в своей опочивальне, увлекая Нея на ароматные простыни. Или, может быть, она оставила зажженным последний светильник, чтобы видеть над собой его золотистую кожу…
Интересно, о том же ли думал Ксандр. Наверное, да.
— Завтра верну одежды обратно в храм, — сказала я.
— Конечно, — ответил он. Мы посидели в молчании, Ксандр покачивал ногой в воде. — Ты многому учишься? Ну, у Хри…
— Да. В мире столько всего, о чем я даже не знала, что я этого не знаю. Звучит путано.
— Да нет, понятно, — отозвался Ксандр. — Тебе там нравится.
— Да.
А как иначе? Я ведь тянусь не к пиршествам и изысканной еде, мой голод могут утолить лишь знания, собранные в храме Тота, — все знания мира.
Ксандр вздохнул:
— Нам нельзя здесь остаться. Иначе мы сделаемся такими же, как нубийцы и ливийцы, что служат фараону.
— Ты о чем?
— У них нет своих богов, они не живут своим народом. Они не рабы, но принадлежат Египту. И Египет никогда не даст им воли. — Ксандр качнул ногой в воде. — Я видел их в Тамиате. Дикари! Чужеземцы! Пасынки богов! Люди, обделенные счастьем родиться в Черной Земле… — Голос звучал язвительно. Ксандр посмотрел в мою сторону и объяснил: — Египтяне не стесняются разговаривать при мне — наверное, считают бессловесной скотиной.
Я улыбнулась:
— Им невдомек, как быстро ты учишься языкам. — В Ксандре и вправду поначалу трудно распознать живой ум: он обычно молчалив и неохотно высказывается на людях.
— Египтяне с удовольствием позволяют нам служить их благу. Они даже могут преломить с нами хлеб. Но мы не такие, как они. Мы отпрыски ничтожных народов, мелких богов. Здесь уважают только рожденных в Черной Земле. Худшие из них относятся к нам, дикарям, с презрением. Лучшие испытывают к нам такую искреннюю жалость!..
— У них все-таки есть основания, — проговорила я. — Посмотри на землю, которую они создали. Разве у нас есть что с ней сравнить?
— Наше достоинство. И мужество, — ответил он. — Значимо не то, что боги дали тебе при рождении, а то, как ты с этим обходишься.
— Иногда данное при рождении еще как значимо, — произнесла я, вспомнив о детях рабынь — детях насилия.