В должное время я произнесла положенные речи ясно и четко, как меня учила та, что была пифией, однако не почувствовала Ее присутствия. Я была одна, без Владычицы.
Через некоторое время Кифера вновь сидела со мной в храме и уговаривала поесть миндальных лепешек.
— Ты так давно не бывала в городе. Останься, побудь с нами.
— Нет, — покачала я головой. — Завтра совершим прощальный обряд, и надо возвращаться в святилище.
Она не спускала с меня внимательных голубых глаз.
— Побудь здесь, тебе станет легче.
— Не знаю, может ли мне полегчать, — призналась я. — Я все чего-то жду, сама не знаю чего. То ли замерло все вокруг, то ли застыла я сама, а мир продолжает кружиться…
— Может, ты ждешь ребенка? Со мной было то же, когда я носила первую дочь. Я чувствовала себя как ленивая корова на лугу, спящая все лето напролет.
Я даже слегка улыбнулась:
— Не могу представить тебя коровой. А ребенок… Нет, я не беременна. Да и с чего бы? У меня не было мужчин.
Кифера подняла голову.
— Может, в этом и дело? Тебе нельзя иметь мужа, но не запрещено брать наложника.
— Я принадлежу Смерти, не жизни, — проговорила я.
— Ты — молодая женщина, а не только вместилище Владычицы. Ты ведь не богиня.
— Мне никого не хочется, — ответила я, и это было правдой: из всех, кого я видела наяву, никто не вызывал во мне желания. Да и как любить ахейского земледельца, который трепещет перед пифией в священном ужасе? Или, еще хуже, какого-нибудь Неоптолема, который видит во мне лишь предмет вожделения?
Кифера будто угадала мои мысли и сменила тему:
— Неоптолем вернулся.
— Я слышала.
— Он приехал созвать войско. Будь завтра во дворце на празднике, посмотришь.
Я начала было отказываться, но она настаивала:
— Тебе нужно прийти. Это поприще твоей Владычицы, и ты должна знать, что происходит.
И я пошла. Праздник не предполагал моего участия: благословение кораблей — дело Киферы.
Потом вынесли сладкие фрукты и жареного кабана, и ворота дворца открыли настежь, чтобы впустить всех желающих. Годовалое вино лилось из амфор, в очаге полыхали дрова, по лицам музыкантов скользили факельные блики.
Я стояла позади, глядя на воинов. Выделялся голос Неоптолема.
— Мы сровняем с землей твердыню давних врагов! — возглашал он, держа в руке двуручный кубок. — Отомстим за отцов, что геройски пали под стенами Илиона! И вернемся с богатой добычей, захватив много золота! — Среди молодежи, стоявшей рядом с ним, послышались одобрительные крики. — Теперь наш черед покрыть себя славой!
Юные воины, не видавшие битв, плотнее теснились к нему, и среди них молодой царь, Несторов сын Иденей, которому еще только предстоит себя показать. К нему-то и обращал речь Неоптолем.