— Это почему?
— Ну, знаете, у нас зря не осудят. А эта восемь лет в зоне была! Неспроста, наверное. Ее и сегодня все мужики обходят. Сколько лет в столовой работает и одна. Не рискуют даже близко подходить. Говорят, что Катерина из политических.
— А где она живет? — поинтересовался Кузьма.
У соседа глаза совсем круглыми стали: от удивленья или от возмущения.
— Меня подобные женщины не интересуют, — сосед отвернулся от Кузьмы и снова воткнулся в газету.
Кузьма предложил Самойлову поесть, но тот наотрез отказался, сославшись на то, что очень плотно поужинал.
Огрызок не стал его уговаривать. И, расположившись за столом, ел за обе
щеки мясо и хлеб, которые передала для него повариха.
Он решил утром зайти на кухню и рассчитаться с Катериной, чтобы не
платила баба за него из собственного кармана
Но… Повариха и слышать не захотела о расчете:
— Ничего ты мне не должен! Не выдумывай. Ешь, выбирайся из беды. А когда на ноги крепче станешь, помоги тому, кто только из зоны… Пусть и ему немного теплее на воле будет. Пусть поверит, что не в волчьей стае, к людям вернулся. Этим ты и рассчитаешься, — улыбнулась повариха.
— Где живешь, Катерина? Можно ли зайти к тебе? — спросил Кузьма.
— Мой порог никому не заказан. Но… Приходить ко мне не стоит, — ответила, посуровев.
— Это с чего? Мужик ходули вырвет?
— Одиночка я. Некому за меня бока измять. Но беда не в том, заморыш. Я — из политических. Потому хоть и на воле, а все срок отбываю. Под присмотром. И глаз с меня не спускают всякие гады. Зачем тебе под подозрение попадать, неприятности иметь из-за меня? — огляделась баба по сторонам с опаской.
— А мне ни терять, ни бояться нечего. Где живешь? — настырно добивался Кузьма.
Повариха указала на домишко, прилепившийся к кухне, и добавила:
— Не добавляй себе горя…
Но Кузьму весь день разбирало любопытство.
«Почему ее боятся? С чего она сама себя пугается? Или впрямь даже на Колыме мужики перевелись? Ну чего мне опасаться? Баба она и есть баба! Другого ничего. Пойду!» — он решительно нахлобучил шапку и вышел на улицу, не дожидаясь темноты. Катерина искренне удивилась:
— Смотри-ка! Эдакий задохлик, а не испугался ко мне заявиться! Ты что же, башкой своей не дорожишь или форс дороже шкуры? — изумилась баба.
— Наверное, устал дергаться. Да и чего мне тебя пугаться? Бабы!
— Не просто бабы, шут гороховый! О себе надо думать. Ведь за мной хвост издалека тянется. Верно, до могилы не избавлюсь от него.
— С чего это на тебя говно такое приморилось? — сел к столу Огрызок, куда ему указала хозяйка.
Катерина поставила перед Кузьмой картошку, селедку, хлеб. И предложила: