— Он и впрямь пропал у меня…
— Когда и где?
— В бане я его забыл.
— Когда?
— За день до того, как мусора замели.
— В какой бане?
— В городской! Она покуда одна! — смеялся Огрызок, ожидавший более трудных вопросов.
— Когда обнаружили пропажу?
— Сразу. Как из парной вышел.
— В чем же из бани пошли? — усмехнулся следователь.
— Так барахло не тронули. Оно осталось на вешалке.
— Что в саквояже было?
— Курево и хамовка.
— Почему не заявили о пропаже? — улыбался следователь одними губами.
— Да чего кипишить? Ценного не было, вот и не стал хай подымать.
— Может, все же вспомните получше, где оставили саквояж? Городская баня уже месяц как на ремонте. И не работает, — уточнил следователь.
— Значит, в парикмахерской или в магазине, — не растерялся Кузьма.
— Богатая фантазия! Тогда скажите, где именно? Место, время? — настаивал следователь.
Кузьма врал напропалую и всякий раз попадал впросак.
Он усиленно отрицал ограбление, свою связь с ворами, божился, что вовсе незнаком с ними.
— А на какие средства живете? Не работаете, не учитесь, нигде не прописаны. Кто вас содержит? Богатые родители? Их не имеете. Мать не поддерживает с вами связи. Живет отдельно с мужем и двумя детьми. Она много лет не видела и ничего не знает о вас. Да и встретитесь — не узнали бы друг друга. У нее хорошая семья. Дружная, работящая.
— Чтоб ей… — сорвалось с языка невольное, но вовремя себя остановил.
— Да, конечно, у вас закономерно сохранилось в памяти иное. Но что поделать? Годы были трудные, голодные. Вот и отдала в детдом, чтобы сберечь жизнь, не дать умереть от голода. А потом вторично замуж вышла. Ваш отец на войне погиб. Отчим не разрешил ей брать вас из приюта. Она хотела вернуться к вам. Но… Теперь у нее двое дочерей. Сестренки. Обе учатся. Знают о брате, — глянул на Кузьму. Тот равнодушно слушал. Эта тема его уже не волновала. Отболела. Отвык он от нее. И уже давно не вспоминал о матери.
— Кстати, вы не раз виделись. Но не узнали друг друга, — продолжил следователь, удивляясь самообладанию Кузьмы; ни один мускул не дрогнул у него на лице, ни одного вопроса не задал, не поинтересовался. Даже адрес не спросил.
— А ведь они ждут вас. Готовы принять.
— Поздно. Я уже не тот, и в детдом меня уже не отведешь. Не поверю в сказку о возврате в детство. Кого оттуда выперли, обратно не вернется. Да и к чему? Остыла память и сердце не болит. Пусть она спокойно дышит. Считает мертвым. Так лучше для всех. Не все прощается в этой жизни. И хотя память и сердце не болят, разум не потерял покуда. От дитя отказываются только раз в жизни. И