Но в этот вечер и работа не принесла Аллегре успокоения, сосредоточиться не удавалось, она была способна думать только о Джеффе. Наконец в десять часов он позвонил.
— Как прошел день?
Джефф старался говорить ровным голосом, но он страшно нервничал, так что взмокли ладони. Слышать голос Аллегры и знать, что он не может с ней встретиться, само по себе было мукой.
— Хорошо. — Аллегра в двух словах рассказала о предстоящем турне Брэма и об угрозах его сыну.
— По этим подонкам, которые угрожают детям, тюрьма плачет, — сказал Джефф.
Затем он поинтересовался остальными ее делами. Аллегра посмотрела на чемодан и скорбно призналась:
— Я купила вашу книгу.
— Правда? — Джефф был польщен. Приятно было узнать, что она о нем думала. — Интересно, почему вы ее купили?
— Мне захотелось иметь вашу фотографию. — Это прозвучало так похоже на признание школьницы, коллекционирующей фотографии кумиров, что Джефф рассмеялся.
— Если хотите, я могу прийти и предстать перед вами живьем, — обрадованно предложил он. На этот раз засмеялась Аллегра.
— Думаю, не стоит.
Они помолчали, и наконец Джефф спросил:
— Как поживает Брэндон?
Он ненавидел даже само имя этого человека, но любопытство победило, уж очень ему хотелось знать, звонила ли ему Аллегра.
— Я ему недавно звонила, но не застала. Наверное, он занят на судебном заседании.
— А как насчет нас, Аллегра? — мягко спросил Джефф. С самого утра он не мог сосредоточиться ни на чем, все время думал о ней.
— Думаю, нам лучше на время взять тайм-аут, пока мы не научимся держать себя в руках.
Джефф хмыкнул в трубку:
— Давайте лучше сделаем по-другому: я куплю вам складную дубинку, и вы будете давать мне по лбу всякий раз, когда я подойду к вам близко. Заранее предупреждаю, вам часто придется ею пользоваться.
— Я ничуть не лучше вас, — виновато пробормотала Аллегра.
— Эй, не будьте слишком строги к себе! Вы всего лишь человек и делали все как полагается, остановили меня, прогнали и сказали, что больше не хотите меня видеть.
Перечисляя все эти добродетели, Джефф ненавидел каждую из них, но в то же время уважал Аллегру за порядочность и выдержку. Она была полна решимости хранить верность.
— Да, я все это сделала, но только после того, как поцеловала вас, да не один раз, — уточнила Аллегра.
— Послушайте, прокурор, в этой стране закон не запрещает целоваться. Мы же с вами не в викторианской Англии, вы безупречны и можете собой гордиться.
В действительности Джефф предпочел бы, чтобы она не так ревностно хранила преданность Брэндону.
— А я собой недовольна, чувствую себя несчастной, и мне вас не хватает, — призналась Аллегра.