Мне показалось, что голос Арне звучал необычно, когда теплым ранним августовским вечером он позвонил мне по телефону и попросил срочно приехать к нему. Он говорил как-то натужно, так бывает, если в горле застряла рыбья кость. Помнится, я еще подумал: может, он простудился, или слишком весело кутнул накануне.
Предыдущие три недели его не было в Осло. Он пребывал на Хайландете, совмещая отдых с подготовкой к ремонту и переоборудованию дома. Насколько я знал, после нашей вечеринки в феврале Арне несколько раз побывал в «пиратском гнезде», но то были кратковременные наезды. А остальное время домом занимался управляющий.
Приехав в Уллеразен, я застал там Монику. Надо заметить, в отсутствие Арне мы провели с ней вместе много приятных часов — в рамках приличий, разумеется: не пожелай, как сказано, жены ближнего своего, его быка, осла и чего-то там еще.
Но мы, и впрямь, прекрасно провели время и нам удалось замечательно поладить друг с другом. Да, пожалуй, мы с Моникой подружились.
Мы плавали наперегонки на каяках, до утра танцевали в сомнительных кабаках Вестэнда, умирали со смеха на модной премьере Норвежского Национального театра — напыщенной и помпезной, а однажды потерпели настоящее кораблекрушение на борту шестиметровой яхты Арне. Мы подолгу и весело болтали и даже вели серьезные беседы по разным философским вопросам. У меня создалось впечатление, что Моника как-то меняется, она как бы освобождалась, выбивалась из принятой на себя роли, из книжного образа утонченной молодой леди. Я открыл, что у нее есть чувство юмора, и она может быть впечатлительной, задиристой и смешливой. Томная бледная орхидея исчезала у меня на глазах, уступая место восхитительной яркой дикой розе.
Поэтому я был несколько разочарован, обнаружив, что в присутствии Арне она снова вошла в прежний «изысканно-благородный» образ. Стало быть, перебесилась, — подумалось мне. Отвела душу. Ну, и слава Богу. Выглядела она, впрочем, прелестно и напоминала «Весну» Боттичелли, но еще я подумал, что Боттичелли все же не достиг в своем искусстве такого мастерства, как Господь Бог.
Мой друг Арне, напротив, выглядел не столь мило. У него было измученное бледное лицо, под глазами — круги.
— Привет, старичок, — сказал я, — что случилось? У тебя вид, как у вегетарианца… Плохо отдохнул?
— Садись! Налей, чего хочешь, сам… Я совсем не в форме. Из-за этого чертова дома я скоро поседею.