Она дотронулась до повязки на его голове и мелодично пропела:
— Ты, похоже попал в жуткую передрягу? Очень больно?
— Только когда я встаю на голову.
Питт понимал причины ее неподдельного беспокойства: он знал, кто она такая. Ее звали Тиди Ройял, и ее игривая внешность могла ввести в заблуждение. Она могла стенографировать и писать на машинке по сто двадцать слов в минуту, не вставая все восемь часов в день. Именно за это, по крайней мере, он так упорно утверждал, адмирал Сандекер взял ее на работу в качестве своего личного секретаря.
Питт сел на кровати, предварительно заглянув под одеяло, чтобы проверить, было ли на нем что-нибудь надето. На нем были только спортивные трусы.
— Раз ты здесь, значит, и адмирал где-то поблизости?
— Через пятнадцать минут после получения твоего сообщения по радио из консульства, мы уже сидели в самолете, отправлявшемся в Исландию. Он в шоке от смерти доктора Ханневелла. Он так винит себя.
— Он должен встать в очередь, — заявил Питт, — так как первым в этой очереди — я.
— Он так и сказал, что ты будешь чувствовать то же самое. — Тиди старалась говорить мягко, но у нее не очень получалось. — Спрятанное глубоко внутри, сознание вины будет мучить тебя, вынуждая анализировать, как можно было бы этого избежать,
— Экстрасенсорные способности адмирала выше всякой похвалы.
— О, нет. Я говорю не об адмирале.
Питт вопросительно взглянул на нее.
— Доктор Джонссон из той маленькой деревушки к северу позвонил в консульство и дал очень подробные инструкции, как будет проходить твое выздоровление.
— Что? Выздоровление? — взорвался Питт. — И вообще, что ты делаешь в моей комнате?
— Я — сиделка.
— Сиделка?
— Да. Я находилась здесь, пока ты спал. Так велел доктор Джонссон. Здесь был еще сотрудник консульства.
— А сколько времени?
— Около десяти часов… утра, следует добавить.
— Боже, я потерял почти четырнадцать часов. А где моя одежда?
— Думаю, на помойке. Она не годится уже даже на тряпки. Тебе надо одолжить что-нибудь у ребят из консульства.
— В таком случае не могла бы ты подобрать мне сейчас что-либо на время, пока я приму душ и побреюсь. — Он бросил на нее испытующий взгляд. — И, дорогая, не могла бы ты отвернуться к стене.
Она не двинулась с места.
— Я сидела и думала, каким ты окажешься, когда встанешь с кровати?
Он пожал плечами и сбросил одеяло. И только собрался встать на ноги, как перед глазами оказались три Тиди, комната закачалась, как резиновая, и в голове, стучало так, как будто ударили молотом.
Тиди подскочила к нему и, обеспокоенная, подхватила за правую руку.