Зухрин знала о его происхождении все и принимала его таким, каким он был, да она и сама прошла такую обработку, что обычным человеком ее уже нельзя было назвать, — другое дело Лана...
* * *
На следующее утро Танаев решил отправиться на встречу с Годвином. Тянуть с этим было нельзя — чистильщик знал о серьезных переменах на карантинной станции. Для этого у него было достаточно каналов информации. Хотя бы звуки... Переборки станции резонировали и отзывались на каждый удар глухим вибрирующим звуком. Слишком долго оставлять его в неведении относительно изменившейся обстановки было опасно. В конце концов, не дождавшись известий от Танаева, Годвин мог самостоятельно взяться за осуществление их плана и вызвать земной бот, вовсе не для того, чтобы его захватить... Слишком ненадежного сторонника послала судьба Глебу, но роптать на нее — занятие бесперспективное, и нужно уметь использовать все представившиеся возможности.
Неожиданно, когда Танаев уже направлялся к замаскированной решетке воздуховода, за которой скрывался проход на военную базу, в кармане его куртки едва слышно загудел передатчик закодированной связи.
Годвин, вопреки своей собственной просьбе — не выходить в эфир без крайней необходимости, сам вышел на связь, и когда Танаев щелкнул кнопкой приема, в наушниках раздался взволнованный голос наемного убийцы:
— К нашей станции приближается неизвестный космический корабль! — В голосе чистильщика слышались непривычные панические нотки, которые не могла скрыть даже сильно искаженная кодированным передатчиком речь.
— Что за корабль? Откуда он взялся? Ты не видел его старта с земного космодрома?
— Это не наш корабль! Он пришел из открытого космоса! Прошел недалеко от Юпитера, а теперь вышел на орбиту станции и, гася скорость, постепенно приближается. Вам лучше на него посмотреть! Здесь хорошая оптика.
Через некоторое время Танаев уже рассматривал неведомого гостя. До него все еще оставалось не меньше трех тысяч километров, но великолепная оптика, приспособленная для наведения лазерных пушек орбитальной крепости, которую, по существу, и представляла собой эта часть так называемой «карантинной» станции, позволяла рассмотреть корабль во всех деталях.
Что-то грубое и до боли знакомое виделось Танаеву в обводах неизвестного корабля, напоминавшего своими контурами сдвоенный круглый пенал с тупым носом и такой же тупой, наискось срезанной кормой, за которой, приглушая свет звезд, тянулся длинный шлейф фотонного излучения.
Даже с такого расстояния легко было понять, что корабль огромен. Не менее трехсот метров в длину и около сорока метров в диаметре было в каждом из его сдвоенных цилиндров. Такие корабли, игнорировавшие законы аэродинамики, строили в открытом космосе, и они не были приспособлены для посадки на планеты.