– Увы, прекрасно могу. Извините, мне нужно побеседовать с Валерией. Вы позволите?
– Да-да, конечно.
Марина на цыпочках вышла из палаты и прикрыла дверь. Лера сразу же открыла глаза. Так вот вы какие, психиатры! А ничего, симпатяга. Сколько же ему лет? Полтинник, не больше. Темно-русые волосы хорошо пострижены, в них заметна седина, но улыбка молодая. Глаза не то синие, не то голубые и очень ясные, это Марина верно заметила. Сам коренастый, невысокий, курносый. Чуть-чуть похож на актера Галкина, который в нежном детстве Гекльберри Финна играл, а теперь дальнобойщик и в рекламе снимается.
– Вот и наша спящая красавица проснулась, даже целовать не пришлось! – провозгласил доктор так, словно Лерино пробуждение было для него невесть каким счастьем.
– А собирались? Целовать-то?
– Конечно! Незнакомые люди не целуются, так что меня зовут Олег Петрович. Твое имя я знаю. Только сначала, как положено, поговорим по душам.
– Психиатры всем предлагают поговорить по душам, – неловко сострила Лера.
– А ты, оказывается, давно не спишь. Кстати, что, есть опыт общения с психиатрами?
– Нет.
– Отлично, я на новенького. Валерия, у нас тут такое дело. Помнишь, когда ты пришла в себя, тут с твоей мамой была такая женщина, медсестра, Нина Петровна?
– Медсестра…
Лера наморщила лоб. Что-то брезжило, связанное с медсестрой, что-то неприятное и беспокойное…
– Да, помню. Они говорили с Мариной, потом она ушла куда-то звонить, а когда вернулась, сказала, что ее сын едва не погиб, потому что поставил чайник и лег спать, а вода залила огонь. Она плакала.
Олег Петрович слушал внимательно, кивал, но глядел куда-то в сторону, словно намеренно избегая Лериного взгляда.
– Ты зовешь маму по имени?
– Марина мне не мама. Моя мама живет за границей. Но она очень близкий для меня человек.
– Ясно. Вернемся…
– Да. Этот разговор был, кажется, вчера.
– Позавчера, Лерочка. Неважно. Вам дают сейчас такие лекарства, что вы могли и пропустить сутки-другие. Но дело в том, что вы не хотели просыпаться. Не хотели просыпаться, когда я к вам подошел. Ведь так?
Лера пожала плечами. Быть может, психиатр Олег Петрович и прав. Она побывала в серой пустоте, в нежной прохладе, что ей делать в этом мире? Насколько бы слаще было все время спать… спать… спать…
– Валерия, не засыпайте, нам еще целоваться!
– Ой, извините. Я нечаянно.
– Скажите мне, Лерочка… Вы переживаете из-за ребенка? Ребенка, которого вы потеряли?
Вопрос насторожил Леру. Психиатры, на ее взгляд, не должны задавать таких человеческих вопросов, а в беседе с пациентами орудовать исключительно разноцветными тестами Люшера.