Лидия:
— По крайней мере, мой парень — не убийца.
Все замерло. Лидия резко захлопнула рот, но было слишком поздно, слова уже вылетели, не вернуть. Лицо у Микиты сделалось жестким.
Микита:
— Что ты сказала?
Я подумал, что Лидия сейчас заплачет. Она не двигалась. Вид такой, словно в ловушку угодила. За миллион лет бы не подумал, что такое возможно. Тишина стояла жуткая, кто-то должен был нарушить ее. И почему мамы вечно нет, когда она нам нужна.
Я:
— Ты не должна позволять себя жечь.
Микита:
— Что?
Лидия потрогала ставший почти незаметным ожог от утюга на лице. Мои слова придали ей храбрости. Она ожила.
Лидия:
— Скажи ему, пусть притормозит. Посмотри на свои руки, как ты можешь разрешать такое? Это просто слабость.
Микита застегнула джинсы. Руки у нее прямо плясали. Ее толстые обожженные пальцы уже не вызывали неприязни, это было бы попросту несправедливо.
Микита:
— Кого ты слабой обозвала? Видела, как я уделала Шанель?
Я:
— Она не Шанель, она Лидия. Только тронь ее. Я тебя зарежу ножом-пилой. Попрошу Джулиуса, и он тебя отметелит, он реальный гангстер.
Лидия:
— Никого ты не зарежешь. И не попросишь никого. Микита, иди домой. Мы не хотим тебя больше здесь видеть.
Микита:
— Ой, как страшно. Сучка тупая.
Ну вот. Землетрясение, которого я ждал, отменилось. Микита не знала, как ей поступить, и свалила по-тихому. Я задвинул за ней все запоры, достал непочатую упаковку шоколадного печенья из маминого потайного ящика и протянул Лидии. Пусть откроет. Самое первое — всегда самое вкусное.
* * *
Я был занят своими делами, лакомился кунжутным семенем, его насыпала леди в инвалидной коляске. Она любит смотреть из кухонного окна, как мы едим, грезит, как купается нагишом в теплых водах и морские коньки покусывают ее нежные пальчики, а их цепкие хвосты щекочут соски. Каждому свое, говорю я, жизнь слишком коротка, чтобы осуждать мечты, такие чистые и неподдельные.
Они появились ниоткуда, у меня не было никакой возможности подготовиться. Четверо. У меня за спиной внезапно зашумело, что-то рассекло воздух и очутилось совсем рядом. Не успел я обернуться, как на меня со спины наскакивает большой самец, тычет куда не надо своим черным клювом, глаза-бусинки злобно блестят, его дружки уже готовы со мной разделаться за проявленное неуважение (а может, им не по душе моя походка), меня прижимают к земле и окружают с трех сторон. Раздаю направо-налево удары, пытаюсь взлететь, но три ножа вонзаются мне под ребра, три комплекта коготков скребут мне по телу, сдирая перья вместе с кожей. Обращаюсь в бомбу, начиненную гвоздями, но тиски прочно сжимают меня, мир рушится, и мне начинает казаться, что я все-таки смертен. Если меня не будет, кто приглядит за мальчиком?