— Что говорит? — обратился Красс к Едиоту: с тех пор как сбежали Эксатр и Натан, старый еврей неотлучно находился при Крассе.
— Люди из Селевкии, — перевел Едиот. — Послы парфянские…
Рослые, в длинных одеждах из тонкой шерсти, высоких барашковых шапках, с высокими жезлами в руках, послы степенно остановились у походной кожаной палатки Красса. Удивительные бороды у них — огромные и барашково-курчавые, будто такие же шапки подвешены к подбородкам заломленными верхами вниз.
Еще более удивительно: эти мужественные люди набелены и нарумянены, как женщины. В ответ на недоуменный взгляд Красса Едиот пожал плечами:
— Для представительности. Чтобы произвести благоприятное впечатление. Послы как-никак. Их дело — говорить.
Военный трибун Петроний не сводил с послов изумленных глаз. Вот, значит, каковы они, хваленые эти парфяне! И римскому войску придется сражаться с такими женоподобными людьми? Не стоит вынимать мечей, достаточно бичей…
— Чего они хотят? — угрюмо спросил «император».
— Их бы следовало, по местным обычаям, сперва накормить и напоить и уж затем расспрашивать, — осторожно заметил Кассий.
— К дьяволу! — вспылил «император». — Я здесь диктую обычаи. — И вновь обратился к Едиоту: — Зачем они пришли?
Едиот что-то сказал. Выступил старший посол, самый красивый и важный.
— Вагиз мое имя.
Он улыбнулся Крассу и преподнес ему легкую кипу драгоценных смушек — черных, белых, золотистых, голубых.
«Все ахнут, когда я появлюсь на Форуме в таких диковинных мехах», — подумал Красс.
И голос у посла — теплый и мягкий, как нежный барашковый мех.
— Мой «фрамагар» — повелитель Хуруд Второй Аршакид желает знать: почему у самых границ его великой державы скопилось так много римских легионов? И почему Марк Лициний Красс на восточной стороне Евфрата захватил города, принадлежащие Хуруду?
В синем весеннем небе медленно плыли белые облака, оно то хмурилось, то светлело. И лица людей на земле то хмурились, то светлели. Но голос Вагиза и смысл его слов оставались одинаково ясными:
— Не означает ли это войну? Если да, то в чем ее причина? И по чьей воле она затевается: по решению римского народа или Красс поднимает оружие на парфян ради собственной выгоды?
«Народ? — усмехнулся Красс. — Что за глупое слово! В Риме тоже на каждом шагу слышишь: "народ, народ"… — Со злобой он вспомнил Атея. — Народ — это навоз для полей Истории! Их высший пахарь — я».
— Ведь если войско, — продолжал степенный Вагиз, — послано римским народом, то проконсул должен понять, что война будет жестокой и непримиримой.
«Проконсул? Болван. Не мог, хотя бы из посольской учтивости, назвать новым титулом. Варвар — что с него возьмешь?..»