И все напрасно. Она проиграла не только сражение, но, похоже, и всю войну. Что же теперь делать? Закрыть глаза и умереть?
Признать поражение? Уползти домой, как побитая собачонка?
Нет. Ни за что! Отец всегда говорил, что лучше умереть с честью, нежели бесславно капитулировать.
И она одержит победу — на свой лад.
Элайя быстро откинула крышку сундука и достала первые попавшиеся под руку бриджи. Они были велики, однако она всю жизнь одевалась в обноски старших братьев. Недоставало лишь пояса, и она оторвала широкую полосу от подола нового платья из голубой шерсти. Быстро, привычными движениями она подняла юбку, надела бриджи и затянула импровизированный пояс.
Подоткнув юбку повыше, она спустилась во двор и прошла на оружейный склад. Там она сняла с гвоздя лучший лук из тисового дерева, взяла колчан со стрелами и забросила его за спину.
На охоту — вот куда она поедет!
Церковные колокола возвестили о начале заутрени, когда Джордж неслышно отворил дверь своей опочивальни. После ужина, состоявшего из жареной куропатки — как сообщил ему Гастон, птицу собственноручно подстрелила Элайя, — Джордж засиделся, играя в шахматы с Ричардом Джоллиетом.
Почти всю трапезу Элайя хранила молчание, однако к этому он уже привык. В последние дни она почти не отзывалась на его речи. Манеры ее, несомненно, улучшились, однако это напряженное безмолвие стало просто невыносимым.
Джордж уже не раз думал о том, что Элайя согласилась стать его женой от отчаяния, поскольку истинный объект ее любви, Руфус Хамертон, отверг ее.
К сожалению, у Джорджа были все основания полагать, что Руфус был любовником Элайи или одним из ее любовников и что она не берегла девственность для мужа.
Даже Ричард Джоллиет говорил — о, крайне осторожно, явно не желая огорчать своего хозяина и друга! — что Элайя с удовольствием проводит время среди солдат, и даже счел необходимым намекнуть, что хозяйка Равенслофта слишком уж вольно держит себя.
Ее поведение ничуть не рассеивало его подозрения. Элайя избегала его, и все обитатели замка догадывались, что хозяин и его молодая жена не ладят друг с другом.
Однако ночью все менялось. Какие бы мысли ни тревожили Джорджа днем, позднее, в опочивальне, все становилось по-прежнему. Ему было достаточно лишь раз коснуться ее бархатистой кожи или поцеловать, чтобы испытать желание, и тогда все на свете, кроме любви, исчезало.
Закрыв дверь, он постоял, прислушиваясь к глубокому, ровному дыханию Элайи, и сделал несколько шагов по залитой лунным сиянием комнате.
Элайя лежала на боку, в одной лишь тонкой сорочке, прижимая к себе край атласного покрывала. Густые вьющиеся волосы рассыпались по подушке, на загорелых щеках лежала тень от длинных ресниц. Такой, наверно, была когда-то богиня охоты Диана. Джордж протянул руку и отвел с ее щеки непослушную прядь. Губы ее слегка приоткрылись, и она, тихо вздохнув, перевернулась на спину.