Единственной переменой стало появление нового пациента. Бес, облаченный в зеленый халат, сидел в плетеном кресле и рассеянно глядел на Огненное озеро.
Сбоку от него на коленях стояла Таурт. Глазки бегемотихи покраснели от слез. Она безуспешно пыталась напоить Беса водой.
Вода текла по его подбородку. Голова Беса была повернута к окну. Зрение гнома не пострадало, но едва ли он понимал, куда смотрят его глаза. Они равнодушно перемещались с далекого водопада на пламенеющую поверхность озера. Красные отсветы ложились на морщинистое лицо бога гномов. Волосы Беса были аккуратно расчесаны. Из-под расстегнутого халата виднелась новая голубая гавайская рубашка и шорты. Издали Бес выглядел вполне довольным, но, вцепившись в подлокотники кресла, продолжал морщить лоб. Наверное, он чувствовал, что должен вспомнить что-то. А вспомнить не мог.
– Ты не волнуйся, Бес. Все будет хорошо, – дрожащим голосом успокаивала его Таурт, вытирая салфеткой мокрый подбородок гнома. – Мы тебя вылечим. Я сама буду о тебе заботиться.
Едва Таурт заметила нас, ее лицо окаменело. Добрая покровительница деторождения умела быть пугающей.
– Бес, дорогой, я сейчас вернусь, – сказала она, погладив его по коленке.
Таурт встала, а это было непросто при ее громадном животе и высоких каблуках.
– Что за наглость? Сначала погубить его, а потом явиться взглянуть на дело своих отвратительных рук!
Я чуть не заревела и уже хотела извиниться и рассказать ей, как все было, но вдруг поняла: гнев Таурт направлен не на нас с Картером, а на Баст.
– Таурт… – Баст подняла руки. – Я этого не хотела. Он был моим другом.
– Он был твоей живой игрушкой! – загремела Таурт.
Старики, находившиеся вблизи, испуганно втянули головы в плечи, а некоторые почему-то заплакали.
– Ты эгоистична, как и вся твоя порода! Ты сделала Беса своим шабти, а потом бросила за ненадобностью. Он сдуру влюбился в тебя. Тебе это льстило, но ты не преминула воспользоваться его любовью. Наигралась в кошки-мышки и долой.
– Все было не так, – прошептала Баст.
Чувствовалось, она испугана. Я ее вполне понимала. Никому не пожелаю столкнуться с разъяренной бегемотихой.
Таурт топнула ногой, сломав высокий каблук.
– Бес заслуживал лучшей участи. И лучшей подруги, чем ты! У него такое доброе сердце. Я… я никогда его не забуду!
Казалось, еще немного, и у кошки с бегемотихой начнется яростный поединок. Не знаю, почему я вмешалась. Может, чтобы спасти Баст и уберечь несчастных маразматических богов от жуткой сцены. Может, хотела унять собственное чувство вины. Я встала между готовыми сцепиться богинями и сказала: