Вечер был оживленный. Воспоминаниям не было конца. Нескоро увидимся, нескоро узнаем что-нибудь друг о друге — мы не переписывались летом.
Было около двух часов ночи, когда мои гости стали подниматься. Прощаясь, я сказала Бокию:
— Я как-нибудь пришлю тебе записку на службу, чтобы ты мне устроил пропуск в деревню; пожалуйста, не задержи.
— Угу, — кивнул он мне, надевая шинель. С некоторых пор для проезда в наши края требовался пропуск — из-за близости эстонской границы.
…В номере стоит синий дым от курения. Я делаю сквозняк, открывая дверь и форточку, и выхожу в коридор. При моем появлений с кресла, стоявшего под часами, поднимается фигура с книжкой в руках. Удивительно, зачем это понадобилось выбрать для чтения темное, почти не освещенное место, когда в двух шагах, возле лифта, стоят удобные диваны и кресла под огромной лампой. Увидев меня, незнакомый человек заговаривает:
— Проветриваете?
Меня удивляет этот вопрос. Почему он знает? И еще больше удивляет его стремительный уход. Усаживаясь на его место, вижу, как он мечется: то убегает на верхний этаж, потом в комнату, неподалеку от часов, в номер, который не занят постоянными жильцами Метрополя, и бегом вниз, уже в пальто и фуражке.
Тут меня осеняет догадка: да ведь это агент НКВД. Вспоминается, как по ночам мы бывали разбужены шумом в коридоре, а иногда и рыданиями, а наутро оказывалось, что это арестовывали кого-нибудь из наших соседей. У меня мелькает мысль:… -Этот агент не знает или не заметил в числе моих гостей Бокия и подумал, что от меня вышли подозрительные люди, устроившие тайное собрание, и теперь он предупреждает об этом того же Бокия. Завтра надо все разъяснить Глебу.
…Утром я пишу записку Глебу приблизительно такого содержания:
«Тебе могут донести о собрании у меня в номере. Так имей в виду, что это был наш «Союз друзей»».
В тот же день отношу записку и передаю в окошечко заявлений НКВД.
Надо вовремя получить пропуска для поездки в наши края с дочерью. Через несколько дней звоню по телефону Глебу.
— Это вы, товарищ Чурган?
— Чурган — секретарь Глеба.
— Я.
— Мне Глеба Ивановича.
— Он болен.
— Серьезно болен?
— Говорят, серьезно, но мы надеемся, что нет.
— А мне нужны пропуска в деревню. Вы ничего не знаете о них?
— Ничего. Да лучше всего поговорите с его заместителем Федором Ивановичем.
Не знаю никакого Федора Ивановича, но звоню ему и говорю, как я потом поняла, очень глупо:
— Федор Иванович, мне нужен пропуск в место, прилегающее к пограничной полосе, и Глеб Иванович обещал мне его дать.
— Но он болен, его нет на службе.