— Я тебя отвезу.
Он отвез. Мы поехали в травмпункт, в Брансуик, и врач наложил на мою щеку шесть швов. Я сказал ему, что споткнулся о поленницу в гараже и поранил щеку о каминную решетку, которую красил отец. То же самое мы сказали и маме. И поставили точку. Мы больше об этом не говорили. С тех пор он никогда не пытался вразумлять меня, что-то советовать. Мы жили в одном доме, но обходили друг друга стороной, словно два старых кота. Мне представлялось, что его это вполне устраивало.
Во вторую неделю апреля мне разрешили вернуться в школу, предупредив, что рассмотрение моего дела еще продолжается, а потому я должен каждый день видеться с мистером Грейсом. Они вели себя так, будто оказывают мне большую услугу. Хороша услуга. Сделать из меня подопытного кролика.
Потребовалось немного времени, чтобы я опять взорвался. В коридорах я постоянно ловил брошенные на меня взгляды. Я знал, что в учительской говорят только обо мне. За исключением Джо, все сторонились меня. И я не очень-то откровенничал с Грейсом.
Да, старички, на этот раз все изменялось быстро, от плохого к худшему. Но я всегда схватывал все на лету и не забываю тех уроков, которые хорошо выучил. Я, например, помню, что справиться можно с любым, главное, взять в руки подходящую дубинку. Мой отец схватил кочергу с расчетом размозжить мне голову, но я взялся за топор, и он положил кочергу на место.
Я никогда больше не видел того разводного ключа, да и хрен с ним. Нужды в нем больше не было, потому что дубинка из него получилась недостаточно большая. О том, что у отца в столе лежит револьвер, я знал лет десять. С конца апреля я стал носить его в школу.
Я взглянул на настенные часы. Половина первого. Собрал волю в кулак и приготовился к финальному броску.
— Тем и заканчивается короткая, но суровая сага Чарлза Эверетта Декера. Есть вопросы?
— Мне очень жаль тебя, Чарли, — раздался в притихшем классе голос Сюзан Брукс. Словно ударил погребальный колокол.
Дон Лорди смотрел на меня голодным взглядом, заставив второй раз за день вспомнить фильм «Челюсти». Сильвия докуривала последнюю сигарету. Пэт Фицджеральд все возился с самолетиком, выглаживал крылья, его лицо превратилось в деревянную маску. Сандра Кросс по-прежнему пребывала в мире грез. Даже Тед Джонс думал о чем-то своем, возможно, о двери, которую забыл запереть на задвижку в десятилетнем возрасте, или о собаке, которую когда-то пнул.
— Если с этим все ясно, давайте покончим с последним оставшимся нам делом, чем и завершим наше совместное пребывание в этом классе, — прервал я затягивающуюся паузу. — Вы чему-нибудь сегодня научились? Кто скажет, чем нам осталось заняться? Давайте посмотрим.