Дэн
изобразил разочарование, правда, не слишком усердно.
– Будет
твоей, как только разберемся с делом Райна. – Странный господин заинтригованно
приподнял брови: – Мне показалось, или ты не шибко расстроился?
Байронс
пожал плечами. – Стараюсь не отягощать твой «спектр» шантажом и попыткой споить
старого друга. А еще я не работаю за еду. И за выпивку.
Дэн нахохлился в непривычном для
него фраке. Старик смотрел уже не лисой, а совой – одновременно разудалой и
конфуженной. Байронс попытался затолкать обратно продолжавшее лезть со
вчерашнего вечера отчаяние: – Хорошо, твоя взяла. Детвора, шныряющие по округе,
вольнонаемники или ваша личная гвардия?
Старик снова фыркнул: – Скажем
так, они под моим присмотром.
– Я так и
думал. Тебе всегда нравилось высиживать птенцов.
Тот в ответ опять сделал страшные
глаза.
– У них хорошие шансы?
– Шансы всегда хорошие.
Байронс вспомнил повеселившегося
в пабе рыжего кота. К двадцати пяти годам он тоже умел многое, только с
«превращением» в кошку не сложилось. Считалось, что для оперативника нет лучшей
формы – не слишком крупная, не слишком мелкая, редко вызывает подозрения, но и
поймать не так-то легко. Увы, Дэну и в этом не повезло. Человек не мог
синхронизироваться более чем с одним видом, а заранее не угадаешь, к чему
повернет душа: кому легче котом, кому зеброй. Быть животным даже посредством
эмпатии – занятие изуверское, да и звериные замашки пристают гораздо сильнее,
чем человеческие. Чего стоит ощущение, когда между ног, помимо прочего,
образуется хвост: стоит о нем подумать, и рефлексы теряются начисто – бродишь и
не знаешь, как – лишь бы куда приткнуться. Дэну вспомнилось, как он стоял перед
зеркалом и разглядывал себя в теле овчарки: никогда не пробуйте смеяться,
будучи овчаркой. Впрочем, если бы он был крокодилом, его бы это не спасло.
Коллеги прекрасно знали, каково ему, но даже они решили, что он подыхает в
страшных мучениях.
«Овчарка», уныло подумал Дэн.
– Почему ты не сказал, что
продолжаешь работать? – спросил он, отгоняя видение разинутой до предела пасти:
иногда ему снилось в кошмарах, что она до сих пор смотрит на него из зеркала.
– Когда ты
спрашивал, занимаюсь ли я «чем-то», ты имел в виду наши старые дела.
– Ну-ну. До
сих пор претендуешь на право знать, что творится в моей голове. Так чем же ты теперь занимаешься, Тано?
– Пока
секрет.
– Ба!
– Брось,
Дэн. И не надо строить осоловевшие глазки. – Старик склонил голову на правый
бок. – Алкоголь на тебя не действует. Сколько ты уже не тренируешься?