— Выбрали момент. Мы даже одеться ни во что не можем. Тоже… нищие туристы, называется.
— Мама, ну что ты все портишь…, - не выдерживает Даша.
Узкие улочки города приняли машину по всей ширине. Прохожие вжимаются в стенку, чтобы не быть сбитыми. Мы выскакиваем на площадь и я останавливаю легковушку, ее сейчас же окружает толпа детей и взрослых.
— Вылезайте.
— Но мы…
— Давайте быстрее, а то вас с машиной разберут по косточкам.
Они послушно выходят. Я закрываю машину и веду женщин к лавкам для одежды. Продавец в чалме услужливо сгибается и на чистом английском спрашивает.
— Что надо, господину?
— Вот этим женщинам подобрать самую лучшую европейскую одежду.
— Слушаюсь, господин.
Он ведет их в лавку, а я остаюсь перед ее входом. Кто-то хлопает меня по плечу. Передо мной улыбающийся Гару.
— Господин капитан, вот не ожидал.
— Здравствуйте, господин Гару. Я вас давно ищу…
— Да, что случилось?
— Вы пропустили Блейка и Римана без очереди на самолет?
Гару покрывается краской.
— Они так просили… Говорили, в Триполи деньги надо выдать служащим компании, которые прибудут туда. Я же не мог, чтобы несчастные люди остались без денег.
Мне становиться жалко Гару. Я догадываюсь, что без взятки здесь не обошлось.
— Больше у меня вопросов к вам нет, господин Гару.
Он как-то съежился и уныло пошел через площадь, потом вдруг остановился.
— Я уже больше не составляю списки? — кричит он мне.
— Составляете.
Он кивает и идет дальше. Из лавки появляется рассерженная мать Даши.
— Валентин Иванович, что это такое? Они там перебирают ворох одежды, мы же не собираемся покупать все это?
— Собираемся. Мне что думаете приятно, когда наши женщины одеты как нищенки, а ну марш в лавку и что бы… без этой…, - я тыкаю пальцем в ее рваное, грязное платье.
— Да как вы…
— Стоп. Если вы не думаете о себе, то подумайте о своей прекрасной дочери. Сами оставайтесь грязной, драной, вонючей, но только не портите ее.
Она открыла рот. Потом похлопала губами и тут же помчалась в лавку.
— Ну я вам устрою, — раздался ее выкрик, — мальчишка, я разорю тебя.
Через час это были неузнаваемые леди, одетые в легкие платья. Они вышли с двумя большими полиэтиленовыми мешками. Сзади семенил продавец.
— Сколько? — спросил я его.
— Пятьсот долларов.
— Ты жулик, где туфли, пояса, чулки.
— Это все у мадам в сумках.
— Тогда, извини, на деньги.
Мы едем обратно в машине в лагерь. Мать Даши спрашивает.
— Вы не собираетесь просить передо мной извинения, молодой человек.
— А разве что-то между нами было?
Та задумывается.
— Нет.
— Мама. А что произошло?
— Ничего, Даша. Валентин Иванович вернул мне имя женщины.