Я полагала, что Эллис еще немного пробудет в кофейне, но он и впрямь убежал почти сразу, прихватив с собою два свежих пирога, с мясом и с печенкой. Георг немного поворчал, что, мол, такому нахлебнику и вчерашние, черствые сошли бы, но больше по привычке, чем всерьез злясь.
А меня отчего-то мучало ощущение незаслуженной обиды. Конечно, это прекрасно, что Эллис нашел время и заглянул, чтобы рассказать о ходе расследование. Только откуда тогда берется тоскливое чувство, будто он это сделал исключительно затем, чтобы отстранить меня от дел? Почему мне кажется, что главным в разговоре был не пересказ событий, а коротенькое замечание в самом начале?
…я зашел сказать, что вам лучше пока устраниться от расследования и не предпринимать никаких самостоятельных шагов…
Вот она, суть. А остальное — просто попытка подсластить пилюлю.
Или я придумала себе лишнего, а Эллис просто пытается позаботиться обо мне?
Я беспомощно прикоснулась ладонью к запотевшему стеклу.
Холодно и мокро.
Вот она, прозрачная граница. Здесь — тепло, уют и запахи кофе и корицы. Там, снаружи — слякоть, пронизывающий ветер и хмурое небо. Любому разумному человеку ясно, что лучше оставаться здесь.
Но почему так тянет туда?
Сидеть в одиночестве наверху, пока остальные заняты делом, было невыносимо. Поэтому вскоре я оставила грустные — и бесплодные! — мысли и спустилась вниз, в зал. А там привычная суета захлестнула меня волной светских бесед и сиюминутных забот, растворяя глупую обиду. Правда, мысли все равно то и дело возвращались к расследованию, и разговоры среди посетителей немало этому способствовали. Неудивительно — как мог, к примеру, Эрвин Калле не ввернуть словечко об исчезновении картины, вмиг ставшей знаменитой на всю Аксонию?
Но кое-что меня неприятно поразило. Многие, очень многие и впрямь считали виноватым Уэста-старшего. Только полковник Арч, ничего не смыслящий в искусстве, но зато в разговорах о политике чувствующий себя как рыба в воде, сказал:
— Что-то здесь нечисто. Слишком уж быстро схватили этого Уэста. Может, настоящий убийца заметает следы?
Я представила, какие же длинные должны быть руки у этого убийцы, чтобы дотянуться и до страховой компании, и даже до Управления спокойствия — и мне стало не по себе.
Но вообще-то вечер прошел исключительно спокойно, да и следующий день — тоже, и следующий… Даже ни одного разбитого стакана или случайно опрокинутой на скатерть чашки с кофе, не говоря уже о более серьезных происшествиях. Газетчики тоже, словно устав от недавней истерии, притихли: было несколько смелых статей об Алмании, стремительно портящей отношения со странами материка, да один рискованный памфлет за авторством загадочной особы под псевдонимом «Ехидна Иллинская» о некоем сэре Сэнке, застигнутом в публичном доме.