Распланировав свой день и раздав обещания, я вызвала мистера Спенсера, который дожидался в гостиной с момента моего возвращения и очень хотел поговорить. Управляющий рассказал сразу две хорошие новости и напомнил о некоторых важных делах.
Во-первых, на помощь хворающему Стефану наконец-то прибыл Говард Чемберс с семьей. Собеседование мы условно назначили на послезавтра, решив дать мужчине время освоиться в столице и отдохнуть после переезда — все равно вопрос о приеме на работу был уже фактически делом решенным.
Во-вторых, нашелся автомобиль. Он простоял всю ночь там же, где его и оставили — целехонький, ни единой царапины. Завелся, правда, не сразу — из-за разряженного аккумулятора или чего-то в этом роде. Но несколько слуг-мужчин под руководством неутомимого мистера Спенсера быстро дотолкали автомобиль до гаража, а там уж Лайзо занялся им…
Лайзо. Да, точно…
— …Хорошо, мистер Спенсер, так и поступим, — кивнула я, завершая разговор. — Что касается дамбы на Тиссе, зимой мы все равно ничего строить не будем, но летом нужно непременно вернуться к этому вопросу. Ссуду Макбрайнам на ремонт винокурни и расширение производства, думаю, можно выдать, это надежные люди. Когда составите договор — покажите мне. На этом все. И, да, чуть не забыла, мистер Спенсер — позовите ко мне мистера Маноле, у меня к нему есть разговор.
Когда управляющий вышел, я достала из ящика стола прошение Лайзо об увольнении, спички и медный поднос. Через четыре минуты в дверь постучали.
— Входите, — я не смогла сдержать вздох. Разговор предстоял не из приятных. Ничего, потом закажу шляпку-другую и подниму себе настроение. И Мэдди заодно.
— Добрый день, леди.
Надо отдать Лайзо должное, в себя он приходил быстро. Конечно, хромота за один день никуда не делась, как и повязка на голове, но в целом вид у гипси был далеко не такой побитый и мрачный, как вчера. Правда, многочисленные следы от ушибов налились жутковатым синевато-фиолетовым цветом. Один — на скуле, другой — у основания шеи, отчетливо видный в вырезе серой домашней рубахи.
На запястьях у гипси тоже были синеватые «браслеты» — следы отнюдь не ласковых попыток удержать его, а вот содранные ладони уже поджили.
— Мистер Маноле, как вы думаете, что это? — я взмахнула смятым листком бумаги.
Лайзо прищурился:
— Это, кажется, мое прошение, леди… Что?!
Я невозмутимо чиркнула спичкой и поднесла трепещущий огонек к краю чуть влажного из-за погоды листа. Занялась бумага не сразу, но потом все же разгорелась. Когда пламя начало подбираться к пальцам, я аккуратно положила ее на медный поднос.