Он покачал головой.
— Каждый день все теснее связывает тебя с Пиммом. Ты должна уйти, пока еще в состоянии. — Он машинально поднял руку, чтобы дотронуться до ее щеки.
И от этого движения лента, что связывала их руки, соскочила с его запястья. И осталась бесполезно болтаться на ее запястье.
Она задремала не более чем минут на двадцать. Он баюкал ее в своих объятиях, прикасался к ней, гладил ее с таким благоговением, что она замирала. Она прижималась к нему, снова и снова тихонько произносила его имя, и он был счастлив от ее слов и нежных поцелуев.
Однако время неумолимо шло вперед, и заря нарушила их убежище.
Едва раздался легкий стук в дверь, Элизабет сразу же проснулась.
Роуленд пытался справиться со своими брюками, а она закутаюсь в одеяло.
Она узнала приглушенный голос горничной которая прислуживала ей накануне.
— Мисс? Вечером вдовствующая герцогиня просила меня принести вам поднос и воды для ванны.
— Спасибо, Мари. Я буду очень благодарна, если ты оставишь это за дверью.
Голос горничной стал еще глуше.
— Ее светлость просила передать, что поднимется к вам. Когда голос горничной стих, Роуленд внес еду и несколько ведер с горячей водой.
— Откуда она знает, что ты здесь?
— Знает только Эйта. Я сказала ей, что хочу провести последнюю ночь здесь, поскольку Пимм… иногда стучится в мою дверь и приносит подарки. Это раздражает и нервирует меня.
Он покачал головой.
— Ты в самом деле не любишь подарки? Ты предаешь свой пол.
Элизабет улыбнулась. Платье, и рубашка находились вне пределов ее досягаемости, и она схватила большую белую льняную рубашку Роуленда и натянула ее на себя, пока он нес поднос к кровати.
— Эта рубашка хорошо смотрится на тебе, — пробормотал он.
— Когда я была маленькая, папа уезжал на войну, и я иногда тайком надевала на ночь его рубашку.
— Где ты жила? — Расставляя чашки и блюдца, он поднял голову.
— В Портсмуте. Меня отправили к тете. — Элизабет слегка поколебалась. — Мы с ней не очень ладили. Нельзя сказать, что я не заслуживала порицания. Моим лучшим другом был сын рыбака, который мечтал поступить в Королевский флот. Мы постоянно попадали в переделки, и я всегда была в немилости за то, что не дружу с детьми более благородного происхождения. — Она вздохнула.
Он улыбнулся, продолжая наливать в фарфоровую чашку молоко, а затем чай.
— И, стало быть, твой отец в один прекрасный день спас тебя от своей тиранки сестры?
— Нет. Он очень долгое время питал надежду на то, что я все же превращусь в благовоспитанную молодую леди. Мне было четырнадцать, когда меня отдали в школу в Хартфордшире, это был пансион.