Примерно в середине декабря она начала заговаривать о браке. Не прямо, нет. Это было перед самыми рождественскими праздниками, которые я собирался провести в Блю-Ривер. Я лишился отца и матери, в Чикаго у меня оставались только дальние родственники. Дороти предложила мне поехать с ней в Нью-Йорк познакомиться с ее семьей. Я отказался. Она настаивала. Закончилось все это страшной ссорой.
Напрасно я пытался ей объяснить, что не хочу себя связывать, что я честолюбив и стремлюсь сделать карьеру самостоятельно; она продолжала твердить, что многие юноши женятся в моем возрасте, что ее отец поможет мне устроиться, что я не люблю ее так, как она меня — в этом она не ошибалась — то есть говорила все то, что девушки обычно говорят в таких случаях.
Потом она расплакалась, стала клясться, что больше ничего не будет от меня требовать, лишь бы все оставалось по-прежнему, но с меня было довольно. Я подумал, что если у нас уже дошло до таких объяснений, то лучше порвать сразу, до каникул… Она ужасно рыдала, говоря, что я еще о ней пожалею. Через два дня она уехала в Нью-Йорк.
— Да, я помню, что во время этих каникул у нее было очень плохое настроение, — пробормотала Эллен. — Она дулась… ссорилась со мной…
— Когда занятия возобновились, — снова заговорил Пауэлл, — стало еще хуже. На лекциях я боялся обернуться, а на университетском дворе она постоянно мне встречалась. От всего этого я так устал, что решил подать заявление о переходе в нью-йоркский университет… Вы мне не верите? — спросил он, видя, как омрачилось лицо Эллен. — У меня есть доказательства. Я сохранил все относящиеся к моему переходу бумаги и даже письмо Дороти, которое она написала, когда вернула подаренный мной браслет.
— Я вам верю, — возразила Эллен, — и это хуже всего.
— В конце января перед самым моим отъездом, — сказал Пауэлл, бросив на нее удивленный взгляд, — Дороти уже видели с другим парнем.
— С другим! — вскричала Эллен, наклоняясь к нему. — Опять со студентом?
— Да. Я встретил их раза два и подумал, что она быстро утешилась. Меня это успокоило. На душе стало легче.
— Кто это был?
— Не имею представления… Но позвольте мне закончить мой рассказ. Совершенно случайно я прочел сообщение о ее смерти в одной из нью-йоркских газет. Это была совсем короткая заметка. Я сразу побежал к другому киоску, где, как я знал, продавались провинциальные газеты, и купил «Глашатай». После этого я покупал его в течение недели, все надеялся, что напечатают текст письма, которое она вам послала. Но я ждал напрасно…
Можете себе представить, что я испытывал тогда. Я не думал, правда, что она покончила с собой из-за меня, но все равно понимал свою ответственность… В определенной мере, во всяком случае. Эти переживания отразились на моих занятиях. Мне начало казаться, что мой переезд в Нью-Йорк сыграл какую-то роль в случившемся и, в конце концов, я решил вернуться в Стоддард к началу следующего года.