Оставались Окуджава и Высоцкий. Если бы не они, то уголок души, требовавший честных песен, окончательно затянулся бы жирком эстрадного благодушия и показухи. Можно сказать, что в семидесятые годы один Владимир Высоцкий был для РД тем, чем стал для него весь отечественный рок в восьмидесятые.
Смерть Высоцкого была рубежом, но РД понял это много позднее.
Вдруг стало чего-то не хватать. Не столько даже песен, ибо новые для себя песни Высоцкого РД продолжал открывать и в последующие годы (творчество этого поэта оказалось куда объемнее представления о нем), но прежде всего — ощущения силы духа, дерзости, яростной нежности, беспощадной иронии и веселой отваги. Это так необходимо было в последние годы застоя, когда время остановилось, казалось, уже навсегда и даже не номера песенных шоу, а Звезды Героя на пиджаке главы государства указывали на течение лет.
К 1990 году Звезды должны были прикрыть левую полу пиджака. Однако оставалась еще правая.
На исходе четвертого десятка РД почувствовал, что впадает в более страшный конформизм, чем идейный конформизм детства, основанный на слепой вере. Это был конформизм безнадежной привычки ко всему происходящему, основанный на безверии и скрашенный горькой иронией. Литературная тропинка, которую он топтал, превратилась в проселочную дорогу, лежащую где-то сбоку от основной магистрали, по которой проносились лимузины литературных генералов. РД ехал в своей повозке не слишком резво, но все-таки двигался, выпуская за пятилетку в среднем одну книгу, понемногу печатался в журналах, получал изредка благодарные читательские письма, сочинял сценарии научно-популярных фильмов — многие рукописи по-прежнему лежали в столе. Но жить было можно. Многие жили хуже, если иметь в виду материальное благополучие.
Иногда удавалось оттягиваться на дружеских вечеринках, иногда — в сочинениях, радуясь какой-нибудь шутке, которую затем вычеркивал красный карандаш цензора.
Душа, однако, просила чего-то новенького, более любопытного, чем поездки в дома творчества, с их аккуратным питанием, или участие в работе семинаров творческой молодежи.
РД начал сочинять огромный роман, постановив дать себе волю. Роман на многие годы превратился в источник внутреннего кайфа. Однако совершенно необходимо было сменить среду обитания, сбежать, к чертям собачьим, от иронических импотентов, ответственных болтунов и дряхлеющих борцов за персональные пенсии.
РД спрыгнул с подножки. Крыша у него все-таки поехала. Ему это потом вышло боком.
Впрочем, это лишь теперь видится актом человеческого безрассудства и гражданского изумления. Все происходило не вдруг, РД втягивался в крутящуюся воронку рок-н-ролла постепенно, как бы покоряясь обстоятельствам, как бы случайно. Но ведь недаром говорят, что случайность есть непознанная закономерность. То, что для РД было случаем, для нас, глядящих на него со стороны, — железная необходимость.