В это время в колонне произошло смятение. Армейский трактор столкнулся с длинным автобусом, набитым людьми. Капитан смотрел на это и думал, что это не первое столкновение и наверняка не последнее. Лучше столкнуться здесь, чем в пути. А впрочем, все равно. В этом замерзшем городе можно протянуть только день, от силы два. Он посмотрел на несчастных, покидавших автобус. Семьдесят человек. И много детей.
К вездеходу подошел полицейский. Капитан опустил стекло, и резкий холод ударил в лицо.
— Вы ждете сигнала к движению, капитан?
— Да.
— О'кей. Вы можете помочь нам. Видите, автобус потерпел аварию? Людей девать некуда.
Полисмен внимательно осмотрел кузов вездехода.
— Я думаю, что вы можете взять человек двадцать пять. Всех детей и нескольких женщин. Мы поможем вам разгрузить все это.
Он показал пальцем на свернутые картины.
Капитан покачал головой.
— Боюсь, что ничем не смогу вам помочь.
Полисмен посмотрел на него. Лицо его было синим от холода.
— Вы плохо расслышали меня? В помощи нуждаются дети и женщины.
Капитан снова покачал головой.
— Я не могу ничего сделать. Я получил приказ и обязан выполнять его.
Сзади послышался стук в стекло. Капитан повернулся и поднял стекло, отделяющее кабину от кузова. Это был представитель Института.
— В чем дело, капитан? Почему задержка?
Полисмен не дал ответить капитану.
— Я скажу вам, в чем дело. Я хочу разгрузить этот проклятый вездеход и погрузить в него ребятишек, чтобы доставить в Рок-Сити. А он отказывается. Вот в чем дело.
— Дети?.. Где?
Полисмен показал на толпу возле перевернувшегося автобуса.
— Вот они.
Человек посмотрел на свои картины, облизнул губы и обратился к капитану.
— Все в порядке капитан. Разгружайте картины. Я разрешаю.
— Нет. Вы не можете этого сделать. Единственный, кто может отменить приказ, это полковник. А его здесь нет. Я доставлю груз в Рок-Сити.
— Но я… я разрешаю это.
Капитан проигнорировал его. Он заговорил с полисменом.
— А сейчас дайте мне сигнал или я поеду без вашего разрешения.
Полисмен молча посмотрел на него, отступая в сторону. Вездеход, урча мотором, двинулся вперед и пристроился за большим черным «шевроле». Человек из Института Искусств посмотрел на солдат.
— Я же говорил ему… Я был готов…
Одна из картин упала, и холст развернулся. Человек механически поднял ее, чтобы поставить на место. Взгляд его упал на картину Жорж Сера «Воскресное утро» июльский полдень, жаркое яркое солнце, женщины с зонтиками, усатые мужчины на траве… Он смотрел на картину почти с ужасом, затем отвернулся. Это был давно потерянный мир.
Тамманрассет был городом-призраком. Шагая рядом с верблюдом — благодаря Господу верблюд оправился за последние три дня, — Саид аль-Акруд в изумлении оглядывался вокруг. Пыль, песок Сахары засыпали главную улицу города. При порывах горячего ветра хлопали ставни пустых кафе, где некогда сидели богатые европейцы со своими бесстыдными женщинами и с любопытством смотрели, как туареги шли в мечеть в час вечерней молитвы.