В маленькой хижине, крытой тростником, возле полевого Читавакского аэродрома сидел человек и трубил в горн, чтобы отогнать пасущихся прямо на взлетной площадке буффало. Скоро должен был прибыть аэроплан из Катманду. И вдруг он замер в изумлении. Четыре носорога медленно прошествовали перед хижиной и исчезли в зарослях.
Когда в клубах пыли прибыл Читавакский лендровер, чтобы встретить пассажиров, человек еще не пришел в себя.
— Такого я еще никогда не видел, — сказал человек с горном водителю лендровера, бывшему солдату-наемнику. — Скоро они будут бродить по деревне. Их нужно убивать!
Водитель, который воевал почти на всем Земном шаре от Альдершота до Аделаиды, пренебрежительно относился к крестьянам, даже таким осовременившимся, которые работали на аэродроме.
— Это строго запрещено, — холодно сказал он.
— Но такого раньше никогда не было, — сказал крестьянин.
Стовин проснулся первым. Он лежал, вспоминая, где он, а затем его охватило чувство беспокойства. Чего-то не хватало. Затем он понял. Изба больше не сотрясалась и не скрипела. Он осторожно снял голову Дайаны со своего затекшего плеча. Она что-то пробормотала во сне. Стовин положил ее голову на свернутый анорак и с трудом поднялся на ноги. Все тело болело. Он чувствовал себя старым и дряхлым. Из спальни доносился храп чукчи. Волков лежал возле печки лицом вниз. Рядом с ним сидел Бисби. Глаза его были открыты. Он улыбнулся Стовину, но не сказал ничего. Солдатовы лежали обнявшись. Они еще спали. В комнате было холодно. Стовин подошел к печке, открыл дверцу и сунул туда пару поленьев. Затем он пошел к двери и стал вглядываться в пронзительную белую пустыню. К счастью, дверь была расположена с подветренной стороны дома и ее не занесло снегом. На улице было все еще темно. Стовин посмотрел на часы. Восемь часов. Утро. Мертвый человек на улице был сейчас только снежным бугорком. Возле дороги, накренясь на борт, стояла «татра». Ее замело снегом, и, вероятно, мотор был проморожен насквозь. Так что на машину они больше не могли рассчитывать. За сломанным забором Стовин увидел еще одно строение. Но над его крышей не было трубы. Еще дальше виднелась маленькая будочка. Уборная, наверное, подумал Стовин. Да, уборная на улице, и в таком жестоком климате.
Было так холодно, что воздух обжигал легкие при дыхании, но тело Стовина постепенно привыкало к такой температуре. Когда он покончил со своими делами в будочке, он вышел и увидел ожидающего Бисби. Молодой американец ухмыльнулся, увидев, как Стовин застегивает брюки.
— Никогда не делайте так, Сто. Не обнажай тело на таком морозе. Подождите меня, осмотрим корраль.