Ибрагимбек снова кивнул головой. Он засопел еще громче.
— Ты отдашь фирман зятю халифа.
— Нет. он в моих руках, и я ему сверну башку, как перепелке, проигравшей состязание, никому не нужной перепелке.
— Нельзя!
— Почему?
— Пойдут по кишлакам люди и скажут: Ибрагим — вор, он не оставил своих воровских дел, он погубил зятя халифа. И от тебя все отвернутся, все мусульмане.
Зажмурив глаза, Ибрагимбек снова засопел.
— Ты видишь? — развернул Касымбек фирман на дастархане и с треском оторвал уголок с подписями и печатями.
— Не понимаю.
— Смотри, — Касымбек приложил оторванный уголок к фирману. — Есть фирман… — он ткнул в пергамент пальцем и вдруг отдернул уголок.
Моргая и тараща глаза, Ибрагимбек смотрел на изуродованный документ и все еще не понимал, а Касымбек захохотал: и нет фирмана, — с торжеством закончил он. — Ты отдашь ему, этому турецкому выродку, вот это… — он кивнул на дастархан, — эту бумажку и скажешь: «Ваше превосходительство, фирман у вас, подпись и печать, слава аллаху, у меня».
— У кого подпись и печать, тот главный, — заорал, поняв наконец, в чем дело, Ибрагимбек. — Я главный!
— А теперь с вас суюнчи… Вы теперь поняли, что надо делать, и с вас полагается суюнчи, богатое суюнчи. — Касымбек хитро подмигнул веками, лишенными ресниц. — Нет, платы мы не примем от вас, но суюнчи вам придется поднести мне, дорогой Друг.
В восторге Ибрагимбек потянулся рукой-коротышкой к белевшему на дастархане фирману, бормоча:
— Обязательно, непременно… Только у меня сейчас нет с собой кошелька.
Предупредительно Касымбек свернул пергамент в трубочку и протянул ее. Ибрагимбек вытаращил ошалело глаза. Уголка с висячей печатью не было.
— Где печать? — просипел Ибрагимбек.
— У меня, — аккуратно завернув уголок в тряпочку, Касымбек спрятал его во внутренний карман камзола.
— Почему же ты ее взял?
— О умный из умных, — протянул Касымбек, — неужели ты не понимаешь, что у меня печать сохранится лучше, пока вы будете искать свой кошелек.
Ворча и пыхтя, Ибрагимбек вытащил из поясного платка большую тяжелую мошну и, кряхтя, принялся отсчитывать золотые монеты.
Глава двадцать четвертая
Его превосходительство главнокомандующий
От осла родится осел,
От лошади — лошадь.
Узбекская пословица
Родное племя несколько лет назад изгнало Ибрагима. Не смел он, могущественный и всесильный, дышать кизячным дымом родного очага, лежать на разукрашенной красными узорами кошме, свалянной руками его бессловесной матери, пить холодный, пронзительно кислый айран, касаясь губами щербатого края деревянной большой чашки, еще привезенной дедом-кочевником с далекого севера. Даже вдыхать пахнущий затхлостью, но милый воздух глиняной михманханы не имел он больше права.