— Мышеловка захлопнулась, — хихикнул Даниар.
Гриневич соскочил с коня и, прежде чем Даниар что-нибудь успел сообразить, вошел под небольшой навес, выдвинутый прямо на дорогу.
Бойцы мгновенно спешились и расположились полукругом. За спиной была степа, над головой прикрытие. Гриневич уже четверть часа думал об этом навесе.
Вскипел в ярости Даниар:
— Что такое? Почему?
— Слезай с коня, Даниар. Покурим, масляхат устроим.
— Ехать надо, — брызнул слюной Даниар, — давай скорей. Садись в седло. Едем! — Но все же слез и, похлопывая камчой по сапогу, подошел ближе.
— Вот что, — сказал Гриневич, — без меня батальон оружия не сдаст, бойцы будут драться. Предлагаю подождать утра.
— Почему?
— Сейчас ночь, темно. Кто его знает, что может случиться.
Гриневич уселся на выступающее из стены бревно и закурил.
— Кто-нибудь поедет предупредить, чтобы все было готово. Матьяш, — сказал он, — поезжай, предупреди Сухорученко, чтобы приготовились… как следует. Понял? Марш!
Когда Матьяш уже сидел на крутившемся под ним нетерпеливом коне, Гриневич сказал:
— Даниар, прикажи пропустить его! Батальон не предупредить, знаешь… Там народ нервный.
Ошеломленный Даниар крикнул своим:
— Не трогай его… Пусть едет.
— А теперь поговорим, — сказал Гриневич, прислушиваясь к удалявшемуся стуку копыт. Он смерил взглядом плотную фигуру Даниара. Все в Душанбе взорвется, как вулкан. Они все хотят втихую сделать, боятся шума. Да и Усман Ходжаев и этот авантюрист Энвер боятся басмачей Ибрагима! Да, точно, они — Усман Ходжаев и Энвер — со своими джадидами хотят захватить Душанбе для себя. Да, да. Они спешат стать хозяевами Душанбе. А кто хозяин Душанбе, тот хозяин Кухистана. Вот в чем дело. В тишине разоружить части Красной Армии, занять оборонительные рубежи. Натянуть нос Ибрагиму. Боитесь, значит, шума?! Прекрасно, шум будет.
Теперь пришла очередь Гриневича быть довольным собой: наконец-то он понял загадку этой ночи. Жаль только, он раньше не сообразил. Зачем поехал в крепость? Зачем оторвался от батальона? Погорячился. А с другой стороны, очень хорошо, что сам поехал… Все прояснилось… Энвер и Усман Ходжаев. Усман Ходжаев и Энвер. Теперь ясно.
Он медленно курил, поглядывая на небо, и думал…
Город еще спал. Над кубиками мазанок, под ажурным кружевом потерявших листву чинар нависли чуть белевшие снеговые громады. Как всегда бывает перед рассветом, стало очень холодно. Бойцы постукивали прохудившимися подошвами по звонкой, точно цемент, земле. Кавказцы спешились и, тяжело кряхтя и гремя оружием, прыгали в каком-то подобии дикого танца. Только Даниар стоял около навеса и тяжело, с присвистом сопел.