Domine, conserva me…
Я бросилась в угол и порвала паутину, высвободила мушку, открыла окно и проследила взглядом, как она улетает в чистое голубое небо. Потом повернулась к черному гостю и, натянутая, как струна, удостоила его улыбкой – под стать его собственной.
– Мы все – слуги Его Величества, – произнесла я благоговейно, сложив ладони в жесте девической покорности. – А забуду моего господина, пусть забудет меня Бог, как учит нас Библия. Пусть будет, как желает король.
И, чтобы довершить впечатление, присела в глубоком реверансе.
Он оторопело сморгнул, но тут же пришел в себя и ответил поклоном – его берет описал в воздухе идеальную черную дугу.
– В таком случае, я последую за вашей милостью ко двору.
– А ваше имя, сэр? Чтобы мне величать вас, как положено?
– Мое имя, миледи, не имеет ни малейшего значения. Я всего лишь посланник тех, кто стоит неизмеримо выше, и смиренный, преданный слуга вашей милости.
Вот он опять, этот многозначительный тон, этот знакомый, пристальный взгляд. Все во мне возмутилось. Он еще смеет ставить себя выше меня, королевской дочери? Что он знает такого, чего не знаю я?
– До свидания, миледи. – Он повернулся к дверям.
– Сэр… – Я выдавила небрежный смешок. – Что нового при дворе? Как мой отец король? И мадам королева?
Он изобразил еще одну фальшивую, мимолетную улыбку.
– Вы все увидите сами, миледи. Мне хотелось его убить.
– Но разве вы не привезли придворных сплетен в нашу забытую Богом глушь?
С неимоверной тщательностью он надел берет и поправил матовые черные локоны.
– Вам недолго оставаться в этой глуши. – Вытащил расшитые золотом перчатки, расправил кружева. – Что до новостей, мадам Елизавета… – Комната внезапно наполнилась угрозой. – Я же сказал, вы все увидите своими глазами – или услышите своими ушами.
Он повернулся на цветных каблуках и вышел.
В комнате стало холодно и пусто, словно сквозь нее прошел дьявол. Стук каблуков затихал в темной галерее. Я ухватилась за край стола и постаралась превозмочь стиснувший сердце страх.
Измена моей матери… форма, которую эта измена приняла.
Глухой стук каблуков замер. Наступила долгая тишина. В следующую минуту в комнату вбежала верная Кэт. За ней, в развевающейся мантии, вошел мой наставник, мастер Гриндал. Оба прятали глаза.
– Как могло случиться, Кэт, – спросила я нарочито ровным голосом, – что этот… этот придворный вошел, не предупредив, и застал меня одну, без присмотра воспитательницы или другой женщины?
Милое круглое лицо Кэт было искажено гневом и страхом, ее маленькое тело тряслось от обиды.
– Мадам, он так велел!