В дожде. А был восторг Сицилии – в объятья
нежнейшей из медуз (опаснейший цветок)
попробовать не прочь попасть слегка опять я,
с собою унося заветный завиток.
Отметина. Стрела. Но здесь, в дожде, не сыщешь
подобной красоты, плыви хоть сотню лет…
Когда вокруг вода, и влажно ветер свищет,
и рану бинтовать покажется – не лень.
Напраслина. Где быть – одно. Но не казаться.
Как праздничный кисель крахмальный кисея
прозрачная медуз, чей жест – не наказанье…
Больнее лжи ожог, чей вымышленный яд
оставит рану долгую зиять.
8–11 июля
Мой ангел, сердце, всхлип младенческий короткий
под занавес, сосуд, что светл и тонкостей,
сквозь время, день за днём, без ропота (который?),
под дверью сторожишь то мужа, то гостей
нечастых… День за днём согбенней, и страшнее
разлука до зари вечерней, а рассвет —
всё дальше, всё трудней… Уже в твоей траншее —
весь мир, и даже мы, глядящие в просвет
меж страхов и забот твоих невозвратимых…
…Как прочие живу и плачу, без наград
обыденных, – прости, таинственный родитель,
сменившая раёк на обретённый Рай.
Прости своих детей. До вскопанного места,
не видного ещё отсюда, – за него —
протянется любовь посмертного замеса
к тебе, уже давно – на землю – ни ногой.
10 июля
Ю. П.
По трудной затопленной Трубной —
вбосую.
Одна из далёких облав —
буксую.
Кончается жизнь на молу —
не мелко.
Я после всего намелю —
Емелька.
Да сколько же было всем лет?
Не вспомнить.
Не жмурясь, гляжу осмелев,
на всполох.
Сегодня хоть дождь, но увы —
не тот же
ни город, ни я и ни Вы,
прохожий.
Мы в ногу уйдём за черту,
за память.
Я только ещё зачерпну —
в запале —
московское лето с грустцой
и тайной,
бульварную ленту, кольцо
и танго.
11 июля
Мне снилось золото Великого Ивана…
Ю. Кублановский
Я вижу золото Великого Ивана.
Потомок слаб – ему не впору крест.
Какое сердце так возликовало,
чтобы из сна изнежившего – в Кремль —
стоять стеной, собором, колокольней.
Как Лествичник. А здесь снует народ.
У зрячего в груди звучит и колет.
У спящего – бесформенный нарост.
Мы будем умирать. По лествицы ступеням —
и верным, и любым, —
мы будем проходить, смолкая постепенно.
И всё любить?
Кремль, 14 июля
Словарь. Посвящение
Из чужеземных слов составленная книга,
где дока-сибарит соседствует с серсо,
знакомая игра – симптом (а намекни-ка!)…
Нет «совести», и «стыд» отсутствует – персон
чувствительных не тешащие слуха,
и это, как ни глянь, стечение – не случай.
Есть жуир и жонглёр (см.), журфикс, жантильный.
Нет «жизни» (живота) и «жалости» пробел,
поставленные за – ненадобностью – тыльно,
за изгородью в круг впадающих проблем.
16 июля