Дымков некоторое время помолчал, переваривая информацию, затем открыл рот и замялся.
— Конечно, об этом надо было в первую очередь. Денежное содержание — от тысячи рублей в месяц, плюс служебные расходы на оружие, амуницию, жилье и все такое прочее. Ну и премии, конечно же.
— Благодарствую, Александр Яковлевич, но мне бы хотелось уточнить совсем другое. Как быть с моей отставкой? Даже если я завтра же подам рапорт — мне еще служить месяца три-четыре, пока замену найдут. Если не больше.
— Ничего страшного, Игорь. Во-первых, я готов ждать. А во-вторых — я попрошу полковника, и он проследит, чтобы не было ненужной волокиты с вашим рапортом.
"Или вообще досрочно тебя спишет. Поручиком больше или меньше, ему это не столь важно. А вот если я передумаю ассигновать двенадцать тысяч на создание экономического общества…"
Дальнейшая беседа увяла словно бы сама собой — поручик, получив все ответы на интересующие его вопросы, поспешил вернуться в шумную круговерть бала, а его будущий начальник еще минут десять стоял под ночным небом, разыскивая в его бездонной глубине все известные ему созвездия. Большую Медведицу он все-таки нашел, а вот ее маленькую копию не успел — на балконе появилась разгоряченная танцами и атмосферой веселья Наталья Павловна. Опытная охотница за удовольствиями, и одновременно верная супруга своего пожилого мужа (который совсем недавно поднялся по карьерной лестнице, аж до коллежского асессора), быстро огляделась, и решительно приблизилась к своему давнему знакомому. Который, в свою очередь, тут же вспомнил все то многообразие чинов и мундиров, которые он сегодня видел рядом с мадам Бариновой, и восхищенно улыбнулся. После чего поприветствовал профессиональную коллекционерку, и в некотором роде, даже родственную душу. Только князь Агренев нынче увлекался собиранием людей, не обделенных каким-либо талантом, а тридцатилетняя красавица питала слабость к мужчинам в мундирах. И без — лишь бы их носитель был хорош собой. Одним словом, настоящая светская кошечка, в меру скромная и без меры блудливая.
— Ма шери, что я вижу? Вы одни, в этой темноте?
С ее приходом Александра окутал сладковато-соблазнительный аромат духов, немного оттененный чем-то смутно знакомым, вроде легкого запаха ненавистного уже Рёдерера.
— Наталья Павловна, вы все краше и краше день ото дня! Право же, я даже немного засомневался, вы ли это?
— Я, мой милый друг, конечно же я.
Женщина переложила свой веер из руки в руку, и словно бы случайно раскрыла его. Полностью, что на "языке Амура", этой несложной и вроде бы нигде специально не изучаемой системе жестов, означало чуть ли не признание в любви. В приложении же к Наталье Павловне, его можно было понять как недвусмысленное предложение, посетить вместе с ней гостевые апартаменты Офицерского собрания. То же самое, вполне можно было прочитать и на лице, и в глазах госпожи Бариновой, причем крупными буквами.